— Вы что… пытаетесь меня запугать? Я читала вашу книжку, и мне не пять лет, чтобы верить в сказки о красноглазых волках и живых молниях. А чего ещё мне здесь бояться? — ответила она с вызовом.

— Однако вы испугались простой собаки.

— Было темно, и я в незнакомом месте, мне это простительно. Но не надейтесь, что я буду всего тут бояться и искать вашей защиты, — взмахнула она рукой.

— Хм, да вы уже говорите, как настоящая горская женщина! — глаза Форстера блеснули. — Что же, храбрая Элья, раз вы ничего не боитесь, тогда - добро пожаловать в Трамантию! — усмехнулся он и, перехватив её руку, склонился и внезапно поцеловал.

Она отступила в испуге и поспешно её выдернула, потому что всё, что только могло быть неприличного, сошлось в этом поцелуе воедино. Темнота и уединённость, то, что они стояли так близко друг от друга, и это чёрное небо над ними полное ярких звёзд… его мягкие губы, прижавшиеся к её пальцам так обжигающе и настойчиво, и шершавость его щеки, чуть царапнувшая кожу, и этот тёплый плащ… а может, это был виноват и не плащ… но её окатило такой жаркой волной, что даже мочки ушей запылали от смущения, и сердце забилось где-то в горле.

— Спасибо за гостеприимство и катитесь к дьяволу, мессир Форстер! — воскликнула она от смущения и неожиданности. — Ненавижу и вас, и вашу Трамантию! И пёс ваш мне не нужен, и плащ…

С этими словами она сбросила плащ с плеч, быстрым шагом пересекла лужайку и вошла в дом. А позади услышала лишь смех хозяина Волхарда и его возглас:

— Вы ещё забыли пожелать мне провалиться, синьорина Миранди!

А вот чтоб ты и провалился!

Сославшись на головную боль, она попросила Кармэлу принести ей ужин в комнату, потому что видеть самодовольного Форстера после всего, что она узнала, было выше её сил.

Она ходила из угла в угол по комнате и корила себя за то, что наговорила. За свою несдержанность и за то, что допустила всю эту неловкость… следовало бы подумать, что он попытается сделать что-то неприличное. Почему рука у неё до сих пор горит, как от ожога? Почему за этот поцелуй ей стыдно в сто раз сильнее, чем за тот, что был на балу у Таливерда?

Да почему же он так её бесит?!

Будь она мужчиной — давно бы вызвала его на дуэль! Ведь то, что он сделал — затащил их сюда обманом — это немыслимо! Воспользовался доверием отца, зная о его увлечениях, да, может, он и кости эти подбросил в пещеру — с него станется! Он говорил об этом с таким самодовольством, словно подвиг совершил!

Позже пришла служанка с целой вязанкой дров, разожгла камин и произнесла с сильным горским акцентом:

— Хозяин сказал, дэлья роса наверняка будет мёрзнуть. По мне так тепло, но ежели и правда замёрзнете, мона, вон поленья — подбрасывайте, сколько надо. Ежели мало, кликните меня — я ещё принесу. Хотя это комната Ромины, она и так самая тёплая, но могу ещё и пледов дать. Зовите меня Джида, я тут около кухни всё время.

— Дэлья роса? — переспросила Габриэль. — Что это значит?

Служанка покосилась на неё, пожала плечами и ответила неохотно:

— Да так, ничего.

Но Габриэль уже поняла.

Дэлья роса — южная роза. Вот, значит, как! Мессир Форстер даже при слугах насмехается над ней?

Вот же подлец!

Она задула свечи и залезла под одеяло, и в то же мгновенье услышала какую-то возню в коридоре, а затем дверь осторожно отворилась и в комнату вбежал Бруно. Нисколько не смущаясь, помахал хвостом, прыгнул на кровать и улёгся рядом.

— Фуу! Ты ещё как здесь оказался? — воскликнула Габриэль, натягивая одеяло до подбородка и не зная, что делать. — Уходи! Брысь! Ну же, Бруно! Уходи! Фу! Фу!