Франческа, которая увидела приближающихся к ним синьора Грассо и его друга, чуть не лопнула от натуги, пытаясь не рассмеяться.

— Элла, умоляю тебя — молчи!

— Синьора Арджилли? — Винсент склонился и поцеловал морщинистую руку, унизанную рубиновыми перстнями. — Вижу, вы вернулись из Мармиеры? У вас цветущий вид, моя синьора, и я рад видеть вас здесь в добром здравии. Позвольте представить вам моего друга — мессира Александра Форстера из Трамантии. Я рассказывал как-то о нём. Мы служили вместе в Бурдасе и, поверьте, я не знаю более бесстрашного человека, когда-либо носившего мундир королевских войск.

Грация Арджилли приложила к глазам пенсне, прищурилась, рассматривая Форстера, и, закончив осмотр, царственно протянула руку для поцелуя со словами:

— Почему у вашего друга, Винсент, такое суровое выражение лица?

В её голосе прозвучала лёгкая насмешка.

— Он же горец, миледи, — улыбнулся Винсент, — скажите спасибо, что я заставил его надеть фрак и оставить дома кинжал.

— Надеюсь, наше южное солнце растопит лёд в вашем сердце, мессир Форстер, — произнесла синьора Арджилли и указала на плетёное кресло, стоящее рядом, — присядьте и расскажите мне что-нибудь любопытное. Развлеките старушку, а то наши юные прелестницы только и делают, что поддакивают мне, а когда все вокруг с тобой согласны — это утомляет. А потом я познакомлю вас с этим прекрасным цветником.

Она указала веером в сторону девушек.

Мессир Форстер отодвинул немного кресло и поставил его так, чтобы сидеть напротив собеседницы, закинул ногу на ногу, и девушки, окружающие старую синьору, расступились, образовав широкий круг, но никто из них не ушёл, потому что разговор обещал быть любопытным.

Франческа нащупала руку Габриэль и сжала ледяными пальцами. Как-то внезапно мессир Форстер оказался прямо напротив них, прячущихся за спиной синьоры Грации. И, наверное, им лучше было уйти, чтобы не находиться на линии его взгляда, но делать это нужно было раньше, а сейчас это выглядело бы слишком уж бестактно.

— Синьора Арджилли, — произнёс Винсент, кладя руку на спинку кресла, — мой друг знает много историй, а одну я даже рассказывал вам, о…

— …о стычке со львом? Как же, я помню, — перебила его синьора Арджилли и добавила с усмешкой, — но ведь в той стычке язык вашего друга не пострадал, верно? Думаю, он и сам может всё рассказать. А мы проверим, много ли вы, наш любезный Винсент, приукрасили в том рассказе, — она перевела взгляд на горца и спросила пытливо: — Так вы и правда дрались со львом голыми руками, мессир Форстер? Или это обычные мужские рассказы, которые с годами превращают котёнка во льва, а прогулку к реке — в пятидневный переход через снежные Трамантийские пики?

— Синьора, я бы снял рубашку, чтобы показать вам шрамы от его когтей, но, боюсь, в этом изысканном обществе такой искренний порыв будет слишком дурно истолкован. А у меня и так здесь … не слишком хорошая репутация, — улыбнулся ей в ответ Форстер.

Синьора Арджилли расхохоталась, прикрывшись веером и ответила, приложив надушенный платочек к уголкам глаз:

— Я бы не отказалась на это посмотреть. Но вы правы, боюсь, юные синьорины ещё слишком неопытны, чтобы понять всю прелесть такого зрелища. Так что не будем смущать этим их нежные взоры.

— И поверьте, синьора, — добавил Форстер со всей возможной учтивостью, — если с годами в рассказах мужчин котёнок превращается во льва, то этот лев за прошедшие с того дня пятнадцать лет смог бы перерасти даже колокольню кастиерского храма.

— А вы очень милы, Александр. Вы же не против, если я буду называть вас по имени? — спросила синьора Арджилли, убирая веер. — Слава Богам, возраст даёт женщине так много привилегий... Расскажите что-нибудь о ваших приключениях в Бурдасе — обожаю такие истории. Но из Винсента, знаете ли, рассказчик такой же пресный, как утренняя каша. Он пропускает всё самое пикантное и острое. А вы, надеюсь, можете порадовать меня какой-нибудь душераздирающей историей без прикрас?