— Это же юг, — развёл руками Винсент и добавил с улыбкой, — здесь даже их болонки будут смотреть на тебя с презрением, если у тебя не двадцатиколенное родовое древо, состоящее из одних бари. Репутацию придётся заработать. А что касается синьорины Миранди, повторюсь — забудь. Ты не впечатлишь её ни своим состоянием, ни танцами, ни даже дюжиной шляпок.

— Вот как? Спорим на ящик лиарнского? — подмигнул Форстер другу.

— Алекс! Ты просто потеряешь время, но я, разумеется, не против ящика вина.

И, словно в насмешку над Форстером, синьорина Миранди посмотрела ровно сквозь него, изящно развернула веер и помахала кому-то за его спиной так, словно он и в самом деле был из стекла.

— Ты так уверен, что я проиграю? — произнёс Форстер, не сводя с Габриэль глаз. — Если твои советы насчёт танцев и комплиментов верны, то спорим, мой друг, что к концу этой свадьбы твоя «южная роза» будет мечтать о том, чтобы я сделал ей предложение!

— Если ты покоришь эту крепость, я пришлю тебе два ящика лиарнского и с удовольствием выпью их на твоей свадьбе, — подмигнул ему синьор Грассо. — Но это вряд ли, так что хватит предаваться пустым мечтам. Идём. Пришло время познакомить тебя с синьорой Арджилли. И помни мои советы — только светские беседы. Никаких повстанцев, никакой войны, никаких ужасов — ничего, кроме любезности.

— «Благодарю, святой отец! Я внял вашим советам».

3. Глава 3. О том, чем заканчивается подслушивание и подглядывание…

—Элла? — заговорщицки шепнула на ухо кузина Франческа. — Знаешь, что сказала мне только что Селеста? Хоть и нехорошо говорить такое — ты не подумай я вовсе не сплетница, — но раз это касается тебя, то я просто не могу молчать. Ты должна знать…

Они стояли в саду виллы Таливерда в ожидании, когда соберутся все приглашённые, чтобы затем пышный свадебный кортеж направился в кастиерский храм. Пока же гости наслаждались вином и закусками, и обсуждали светские новости, слушая плавную мелодию, что наигрывал оркестр в ротонде.

В тени деревьев синьора Арджилли, буквально позавчера вернувшаяся с горячих источников, рассказывала о благотворном влиянии мармиерской грязи на тонус кожи. Её окружало не меньше дюжины девушек, каждая из которых думала лишь о том, что коже синьоры Арджилли, похожей на печёную грушу, не поможет уже никакая грязь, и что старой карге давно пора думать о душе, а не о том, как улучшить цвет своего лица. Но вслух сказать то, что думают, юным созданиям было непозволительно. Они должны были стоять, восхищаться чудодейственным эффектом и слушать этот рассказ со всем вниманием, на какое были способны.

— Касается меня? Ты о чём? — спросила тихо Габриэль, чтобы её не услышала старая синьора.

— Ты заметила вон того господина, что стоит рядом с синьором Грассо? — прошептала Франческа и скосила глаза влево, всем остальным своим видом выражая крайнюю заинтересованность в рассказе о том, каким слоем грязь следует накладывать на лицо.

И Габриэль сразу же поняла, о ком идёт речь. Конечно, она заметила наглого надменного господина, который, не будучи представленным, позволял себе недвусмысленные взгляды и усмешки. Она видела его впервые, и, судя по чертам его лица, он был приезжим, хотя странно, что синьор Грассо не объяснил ему, как полагается вести себя в приличном обществе.

— Конечно, заметила. Трудно не заметить такого невоспитанного синьора, — прошептала в ответ Габриэль.

— Он вовсе и не синьор! Его зовут Александр Форстер. И он гроу! А знаешь, чем он занимается? — заговорщицки спросила Фрэн и тут же, не дождавшись ответа, выпалила: — Он разводит овец!