– Как вас зовут? Я запишу.

– Зачем?

– Так нужно. Перед сном я записываю происходящее за день. Самое важное.

– Салдер.

– Салдер, – она кивнула и поспешила в сторону другого мужчины, блеснувшего золотой монетой.

Глава Дома создателей бездны снова смерил ее взглядом, прикидывая, как воспользоваться ситуацией. Пусть его клан не сохранил за собой нужные земли, зато получил возможность уязвить самолюбие врага. В конце концов, поговаривали, что глава Дома изумрудных хранителей любил супругу больше жизни, а сейчас она была не только беззащитна, но и одинока. Муж ее не нашел. Пока не нашел. Значит, сейчас настало самое время действовать. Осталось только придумать, как ударить побольнее.

***

Старику Клому не понравился этот холеный незнакомец, слишком сально он смотрел на Ютти. Бывало, что девочки из балагана находили себе богатых покровителей, но рыжая танцовщица – отдельная история, и, будь его воля, он бы запретил всем мужчинам даже смотреть в ее сторону. Тем более таким беззастенчиво жадным красавцам.

Ютти никогда не помнила вчерашний день. Каждое утро она начинала с чистого листа. Это было совершенно неважно, когда их бродячий балаган переезжал с места на место, но обещало сложности, когда они вынужденно застряли в Уорле. Клом знал, что она тщательно записывает события дня, но даже записи плохо помогали на следующее утро. Он много раз наблюдал ее смятение во время переходов, и сейчас, в Уорле, просто старался не смотреть лишний раз в ее сторону. Местные уже считали танцовщицу странной, и видеть ее переживания было неприятно. Злило бессилие и слабость. За все время путешествий вместе с балаганом Ютти и мухи не обидела, никогда не отлынивала от работы и без сожаления делилась деньгами. Эта девушка явно не заслуживала ни насмешек, ни обмана, но чем дольше они оставались в Уорле, тем чаще Клом опасался и того и другого.

Она прибилась к балагану Клома четыре года назад холодным зимним вечером. После тяжелого дня, опасаясь продолжать путь из-за возможной метели, ребята из труппы разбили лагерь на окраине очередного городишки, развели костер и грелись в ожидании ужина. Ютти подошла, поздоровалась и попросила разрешения присоединиться. Выглядела неважно: ее изношенное тонкое платье порвалось в нескольких местах, летние туфли промокли, а огненная грива волос была в таком беспорядке, что Клом без усилий принял бы ее за сбежавшую из местной темницы бунтарку. Как всякие сполна вкусившие прелести лютых зим, ребята позволили ей сесть рядом.

– Мне нужна работа, – сообщила она, когда кто-то из них принес для нее старый плед и предложил ей полчашки похлебки, только бульона, без рыбы, но все же. – Мне кажется, я не могу брать ничего просто так.

Клом смерил ее взглядом: высокая, худая и легкая, вряд ли она была приспособлена к тяжелой работе. Но прогнать ее сейчас не хватало духа, она до ужаса напоминала ему погибшую много лет назад дочь. Останься его девочка жива, она была бы куда старше, но в остальном, Клом жизнь свою мог поставить, они походили друг на друга как два цветка с одной ветки.

– Что ты умеешь? – поинтересовался он и оглядел ребят, прикидывая, найдутся ли недовольные его добротой. – Кто ты и откуда?

– Я не знаю, – она неловко развела руками. – Никогда не помню вчера. Не то чтобы совсем, если я чему-то училась, то руки справляются с работой, но людей, события и имена – нет. Могу, конечно, додумать, понять, но не сразу. Сейчас сбежала от торговца. Кажется, он отнял у меня вещи и собирался воспользоваться моей беспомощностью.