- Сьера Конкордия Зирелла Вантервиль, - ответила я, уже предвидя проблемы.

- Рад, очень рад знакомству! Признаюсь, после вчерашнего увольнения последнего нашего химика, я не рассчитывал найти достойную замену так быстро. Вы приняты на эту работу, сьера Вантервиль, - и профессор протянул мне руку.

При этом к губам он её подносить не стал. А по-мужски пожал, приятно меня этим удивив. На моё имя он при этом никак не среагировал, что тоже было приятно, хотя я не сомневалась, что он был знаком с отцом. Профессорский мир довольно узок, и в том, что он понял, кто перед ним, я была уверена. Только выдавать меня в присутствии коллег не стал. Я благодарно улыбнулась.

У меня есть работа!

Дело об отравлении кофейным ликером* длилось ещё два месяца. Всё это время меня постоянно дёргала полиция. Как будто у них своей лаборатории не было! Так нет же! Была! Но на работу меня туда не взяли, когда я приходила, а расхохотались в лицо. А теперь они же ко мне и бегают, отвлекая по пустякам.

Но зато я подружилась со следователем по особо важным делам сьером Уинном Эдвином Бакстером. Он и в самом деле оказался весьма богатым человеком. Только этим совершенно не кичился, не следовал моде и не посещал светских раутов. Он работал, строил карьеру в полиции и делал это весьма успешно. Уинн был весьма импозантен со своими усами и суровым взглядом, призванным запугивать преступников. На меня он тоже смотрел поначалу грозно, но после моего выступления в суде по этому делу, взгляд его в мою сторону стал задумчивым и заинтересованным.

Владельцы компании, что произвели этот ужасный кофейный ликёр, пытались меня купить. Предлагали очень хорошие деньги. Потом меня собирались запугать. Угрозы сыпались на меня со всех сторон. Уинн даже приставил к моей лаборатории охрану, и полицейский провожал меня до квартиры.

Но потом был суд, и владельцы компании поняли, что я - не единственный эксперт, дающий против них показания, и всех нас купить и запугать не получится. Тем более, что доказательств было слишком много.

Газеты много писали в те дни и обо мне, и об этом деле. Я практически не сходила с первой полосы. Удивительно, но раньше, когда я входила в светскую элиту, газеты меня такой чести не удостаивали.

Я была диковинкой. Я была химиком-магом. Я была женщиной.

В суде я держалась с высоко поднятой головой, прямой спиной, была сдержанна и серьёзна, говорила уверенно, и адвокатам защиты не удалось меня ни смутить, ни сбить с толку, ни запутать. Я хорошо разбиралась в своём деле, а уж навыков не теряться на публике у меня было предостаточно. Я несколько раз повела бровью в сторону адвоката, и заставила его замолчать, когда он, брызжа слюной, пытался на меня давить. У меня была хорошая школа нахождения среди пираний. Ах, простите великодушно. Высшего светского общества. А в нём без выдержки и ледяного спокойствия долго не протянешь. Поэтому моё выступление в суде произвело и на присяжных, и на полицию неизгладимое впечатление.

Лабораторные эксперты из полиции на суде обычно или мямлили, или говорили сложными заумными терминами, которые плохо понимали все присутствующие. Я же изъяснялась доступным языком, но при этом с профессиональным знанием дела.

Так что неудивительно, что сразу после завершения судебного процесса ко мне подошли из полицейского участка и предложили перейти на работу к ним.

Но я отказалась наотрез. И не потому, что не хотела. Нет. Мне очень понравилось наше сотрудничество. Но добираться на работу было бы гораздо дальше. И к тому же за эти два месяца я уже успела подружиться и с коллективом Центральной городской больницы, и с работниками морга, и, самое важное, с главой больницы - профессором Артуром Фредериком Лоринжем. Он не только защищал меня в это сложное время, он оказывал мне поддержку, и я чувствовала себя рядом с ним увереннее и смелее.