Предыдущая бессонная ночь не прошла бесследно. Приборная доска поплыла перед глазами, глаза начали слипаться и адмирал задремал. Проснулся от того, что кто-то осторожно тронул его за плечо. Радж вздрогнул, открыл глаза и увидел перед собой командира корабля.

– Что? – мгновенно сконцентрировавшись и пробегая глазами по приборам, спросил Командор. – Что-то случилось?

– Извините, адмирал, – стушевался командир. – Мы подлетаем к Юпитеру.

– Хорошо. Где крейсер?

– Девяносто пять тысяч километров по орбите против вращения планеты.

– Сообщите на «Торнадо» о прибытии и идите на сближение.

Радж поднялся и энергично потёр ладонями щёки. Наконец-то! Впереди живая работа, к которой он стремился. Настроение поднялось, и командор нетерпеливо забарабанил пальцами по переборке.

Вася любил дни рождения. Это, всегда, поздравления, подарки, гости, вкусные угощения и праздничное веселье. Сегодня, как раз, такой день. Васе исполняется шестнадцать лет. За столом, в праздничном платье мама, в солидном костюме – папа, нарядные тётя Ира и дядя Серёжа и, конечно, друзья. В комнате свалены в кучу подарки, и Ваське не терпелось опробовать новенький скутер на антиграве, который подарили ему родители. Но, это потом. Сначала, гости. Во-первых, закон гостеприимства обязывает, а, во-вторых, приятно, хотя бы раз в году почувствовать себя в центре внимания и послушать о том, какой он хороший.

В самый разгар, когда все взоры устремились на воздушный торт в виде звездолёта, на улице загудела сирена, что-то загромыхало, словно взрывались гигантские петарды, и над городом с таким свистом, что заложило уши, пролетело что-то большое. Все выскочили из-за стола и побежали во двор. Небо горело. Такого Вася ещё никогда не видел. Неужели, харрахканцы? Не может быть! В школе говорили, что идёт война с расой Харрах и, даже, показывали голографию харрахканца. Ну и рожа у него была на этой голографии! Серого цвета, без ушей, огромные миндалевидные глаза, две вертикальные щели вместо носа, безгубый маленький рот, крохотный, острый подбородок и удлинённый назад лысый череп. Такой, ночью приснится, можно заикой остаться.

Ещё, говорили, что, если эти харрахканцы нападут на их планету, нужно бежать в ближайший бункер и прятаться там. Но, они, тогда, только посмеялись всем классом. Недавно их возили на экскурсию в ближайшую часть планетарной обороны, и школьники своими глазами видели, какие бравые, сильные и смелые воины их охраняют, и какие огромные смертоносные орудия есть там у них. Ну, куда этим харрахканцам с такой армией тягаться? И, вообще, космофлот Земной Конфедерации – самый сильный, и всех этих харрахканцев, ещё на подлёте к Веге, в порошок сотрёт.

Ближайший бункер был метрах в ста от дома, и они опрометью бросились бежать вдоль по улице. Красноватая Вега налилась зловещим малиновым цветом, словно в бессильной ярости на захватчиков, посмевших покуситься на их родную планету, мирную цветущую Стихею. Небо покрылось огненными росчерками, где-то в центре города грохнуло, над крышами поднялось грибовидное облако разрыва, грохнуло ещё раз, и ещё, и грибовидных облаков над городом становилось всё больше. Потом, взорвался огненными ошмётками небольшой уютный двенадцатиэтажный дом, мимо которого они пробегали.

Папа охнул и, выгнувшись дугой, рухнул на термопластовое покрытие дороги. Василий бросился к отцу и, ещё, успел увидеть развороченную грудь и тускнеющие папины глаза, когда мама, схватив его за руку, потащила куда-то в сторону. Куда делись остальные, он не видел. В клубах дыма и пыли можно было различить только маму, упорно тащившую Ваську к одной, ведомой, только ей, цели. Грохнуло ещё раз, и памятник покорителям галактики, огромное панно, накренилось и рухнуло вниз. В каком-то ступоре, Василий стоял и смотрел на мамину ногу в модной туфельке, выглядывающей из-под многотонной плиты панно. Вокруг всё взрывалось и рушилось, а он стоял и смотрел, не в силах оторвать взгляд.