«Остановись, Рязанцева! - останавливаю себя. - Пошло кидаться на шею мужику, протянувшему руку помощи в трудную минуту. Он тебя пожалел, а ты все сведешь к койке».

- Ксения, - напоминает о своем присутствии Сарматов.

- Да, все хорошо, - лепечу поспешно. Какая разница, что он там навыбирал, если удалить из корзины ничего нельзя. – Спасибо, - выпаливаю, отдавая телефон.

Теперь нужно взять себя в руки, не торопясь выпить кофе для викингов и пожелать спокойной ночи удивительному баристе.

- Ну как? – улыбается мне Сарматов, стоит только сделать первый глоток.

- Обалденно, - честно выдыхаю я, стараясь запомнить удивительный сливочный вкус, сочетающий в себе сладость и горечь. Белое и черное.

Делаю еще глоток, умышленно затягивая паузу. Готовая сорваться в любой момент, я лихорадочно подбираю слова.

«Пора, Ксения. Поблагодари и вали к себе», - подсказывает чуйка. Но я как приклеенная сижу на диване рядом с шефом и пью кофе.

Тонкими холеными пальцами Сарматов придерживает высокую стеклянную кружку. И я в который раз залипаю на этих пальцах. Чувственных и сильных.

- Расскажи мне о дедушке, Ксения, - неожиданно просит он, отпивая благородный напиток.

Вскидываю на шефа удивленный взгляд. Мне сейчас точно не до светской беседы. Но если Георгий Алексеевич просит, мое дело доложить. Коротко.

- Он был хорошим, - выдыхаю задумчиво. – Очень хорошим. Мы жили втроем. Я, мама и он. Отец нас бросил, когда я маленькой была. И дедушка заменил его, - сглатываю слезы. Но это благодарные слезы, приносящие успокоение. – Дедушка каждый день забирал меня из садика. Мы с ним шли домой через парк. Ели мороженое, болтали. Я каталась на аттракционах, а он сидел на лавке. Вроде бы грелся на солнышке. Но до меня только недавно дошло, как он уставал на работе. Он же бывший спецназовец, преподавал в училище рукопашку.

- Тебя хоть научил? – улыбается мне Сарматов.

- Конечно, - киваю я не задумываясь.

- А почему к Махрову свои знания не применила? – приподнимает Георгий Алексеевич одну бровь. И взгляд такой горячий, нетерпеливый, что мне впору провалиться куда-нибудь под диван и забиться там в самую дальнюю и глубокую щель. Вот только в идеальном мраморном полу с подогревом щели не предусмотрены.

- Растерялась, - признаюсь честно. – Дедушка меня бы отругал. Но я в шоке была. Не думала, что Никита меня сможет догнать. Да и приемы забыла…

- Запишу вас в спортзал, Ксения Леонидовна. Там ваши знания освежат. Или сам с тобой буду заниматься, - ласково роняет шеф. И неожиданно тянется ко мне. Осторожно касается пальцем уха, затем сережки. А меня реально ведет от незамысловатых прикосновений. Замираю на месте как заяц и боюсь себя выдать. Наверняка Сарматову скучно, или он меня так решил успокоить. Приголубить.

Но и мне сейчас нужно почувствовать тепло другого человека. Просто необходимо!

Понять, что я жива и мир не остановился. Ощутить хоть на минуту, что я нужна. Пусть даже ненадолго, пока не пройдет острая фаза. Пока душа и мозги не примут за истину ужасную трагедию. Только сейчас нужен кто-то рядом. Пусть даже Сарматов. Или лучше пусть это будет он. Только он. А не кто-то другой.

Теплые пальцы Джо скользят по моей шее, спускаются вниз к ключице. Очерчивают ее мягкими, почти невесомыми движениями, от которых кровь превращается в лаву, а сердце птицей бьется о грудную клетку.

- Ты не пожалеешь? – предупредительно спрашивает он, пожирая меня жадным взглядом. Аккуратно убирает с моей верхней губы капельку яичной глазури. Как завороженная таращусь на шефа и не могу отвести глаз.