– Интервью? Ты знаешь, я сегодня его не мыл. Но можешь прикоснуться к национальному герою.
– Чего? – Маруся была девственно чиста, так что Кочкура старался зря – она просто не понимала его намеки
– Так этот герой, то есть неизвестный солдат перед тобой. Сегодня уже со второй женщиной до города еду.
– А я не женщина еще. – Маруся покраснела.
– Так еще и не город!
Газик сильно тряхнуло на ухабе и девушка свалилась на заботливо подставленные колени товарища. Я же предавался мрачным раздумьям.
Глава третья
Предпоследняя
– А корова-то и спрашивает: где, мол, у вас электростанция. Вот и смекаю: наши-то коровы знают, где у нас электростанция.
Снова показания бдительной селянки.
Двое в штатском ждали нас прямо у КПП 113-й площадки. Этот пункт было по-своему примечателен: прямо посреди степи вагончик, перед ним – часовой. Никто на нашей памяти никогда не ходил через КПП – зачем? Налево-направо никаких заборов, только голые столбы из-под колючей проволоки. Тем не менее, наши сопровождающие поперлись прямо на часового. Естественно, тот обиделся за нарушенный покой:
– Стой! Запретная зона!
Хмурый выругался:
– Ты, козел, я полковник внутренней службы, вот мое удостоверение.
– Ничего не знаю. Есть приказ никого без пропуска не пускать.
Хмурый выругался еще раз.
Из КПП раздался голос:
– Эй, бабай, долго ты с ним будешь спорить? Стреляй в этого идиота, как положено по уставу и пошли, перекинемся в буру.
Часовой изящным движением дослал патрон в ствол. Вся наша процессия резко сдала назад. К счастью, из караульной вышел заспанный прапорщик:
– Иванов, какая машина прибыла?
– З елена я.
– У нас тут все зеленые, номер какой?
– А номер белый…
– Ты, что, умного из себя корчишь, хочешь меня перещеголять? – прапорщик посмотрел на номер машины, что-то сверил в записях и наконец поднял глаза на нас:
– А, внутренняя служба. Пропустить.
Проходя мимо, Хмурый сказал прапорщику:
– Ну и служба у вас поставлена! Ваш попка мог нас пристрелить!
– Да, этот что сказал, то сделает, – твердо ответил прапорщик.
– Кстати, почему у него фамилия Иванов?
– А вы сами у него спросите.
Хмурый глянул на часового:
– Ты кто по национальности?
– Караульный внутренней службы рядовой узбек!
– А почему Иванов?
– Так в уставе записано.
Хмурый повернулся к прапорщику:
– Он же и вас ненароком может прикончить.
– Вряд ли. У него патроны учебные.
– Это же нарушение.
– Зато безопасно. Раньше, знаете, что ни ночь – так пара трупов. Все офицеров норовят кокнуть, знаете ли. Или местных подманивают и дырявят. Что угодно сделают ради отпуска. Неделю назад тут тоже двое проходили. Этот «Иванов» кричит: «Стой, кто идет?» И стреляет два раза. Одного – наповал, другого – ранил. Подходит к раненому и говорит: «Хорошо, что остановились. В другой раз в воздух стрелять не буду!»
Через десяток метров мы остановились перед оградой. Похолодев, я понял, что наша остановка – кладбище. На Байконуре никого не хоронят – останки отсылают по месту, так сказать проживания тела. Очень пикантно смотрелось в этой связи плакат на ограде, оставшийся с прошлых выборов: «Все на выборы! Встань и проголосуй!»
Кочкура тихо сказал:
– Остановка – кладбище. Конечная. Всего вам доброго…
Заметив наше замешательство, Хмурый подал голос:
– Успокойтесь. Это просто маскировка. Западные шпионы очень суеверны, никогда разорять могилы не будут, – он поднял крайнюю могильную плиту и приказал: – За мной!
Действительно, под плитой начинался просторный и освещенный коридор. Спустившись, мы пошли вперед.
– Слушай, Палек, эти говорят, что здесь шпионов нет. А как же Джон? – спросил меня Кочкура.