– Как это? – удивилась девочка. – Что значит «почти на русском»?

Бестужев улыбнулся.

– Понимаешь ли, все наши славянские языки – русский, украинский, а также польский и чешский, болгарский, сербский и хорватский вышли из одного корня. Поэтому многие слова звучат или одинаково, или очень похоже. Но если западные славянские языки – чешский и особенно польский – по ходу истории сильно отдалились от древнего славянского первоисточника, а болгарский из-за особенностей произношения хорошо воспринимается в письменной форме, но на слух понять его сложно, то с сербским все обстоит как раз очень хорошо. Он и на слух похож на русский, и когда ты читаешь и слушаешь его – тоже все понятно. – Он погладил дочь по голове. – Может быть, когда ты вырастешь, ты поступишь в университет и станешь филологом. И будешь судить обо всем этом профессионально. А пока тебе надо знать одно: по-сербски «видеть» – «видети», «слушать» – «слушати», «читать» – «читати». «Вода» – «вода», правда с ударением на первом слоге, «мясо» – «месо». И так далее.

Диана фыркнула:

– А по-французски «мясо» – «viande», «вода» – «eau», «читать» – «lire», тоже все понятно.

Полковник Бестужев посмотрел на нее долгим взглядом.

– Когда-нибудь тебе станет понятно, о чем я говорю. А пока будем собираться в Югославию.

В Хорватии в двадцати километрах от Риеки, в глубине живописной Бакарской бухты, находится древний город-порт Бакар. Именно сюда после Гражданской войны пришли из Крыма корабли «Владимир» и «Херсон», с которых на берег сошли 6500 человек, в том числе православные священники, воспитанники кадетских училищ и ученицы Донского Мариинского института благородных девиц.

Пароход «Владимир» на мгновение застыл у входа в живописную бухту, а потом решительно пошел вперед, прямо по направлению к белоснежному причалу. Диана Бестужева смотрела, не мигая, на очаровательный городок, который вырастал у нее на глазах. Разноцветные домики с черепичными крышами, такими красивыми в ярких лучах солнца, высокая колокольня в типично венецианском стиле, обвисшие паруса рыбацких баркасов, отдыхающих после утреннего лова. А дальше, за городом Бакар, вырастали горы – сначала невысокие, но потом становящиеся все выше и выше. Они были похожи на ступеньки, ведущие прямо к небу.

Она повернулась к отцу.

– Здесь мы и будем жить?

Владимир Бестужев покачал головой.

– Нет. Это лишь первая остановка. Сегодня же вечером мы будем в столице Хорватии – Загребе. Это и есть наша цель.

Полковнику Бестужеву пришлось долго стучать в маленькую калитку, прежде чем распахнулась темная дверь небольшого домика на окраине Загреба, Маркушевеце, и в дверном проеме показалась изящная фигура хозяина – барона Ахиллеса фон Ромберга. Бестужеву показалось, что фон Ромберг не слишком-то доволен его приходом. Но они ведь договаривались о встрече накануне.

– Не думал, что вы придете так рано, – сказал барон и зевнул, прикрывая рот маленькой розовой ладошкой. – Только хорваты встают ни свет ни заря. А такие творческие люди, как я, работают заполночь, ложатся поздно и встают… тоже поздно. Но проходите, прошу вас!

Он поманил полковника вовнутрь. Бестужев вошел в домик, проследовал за хозяином через узкий коридор и… вышел с противоположной стороны. За домиком был крохотный садик, посередине стоял белый столик и четыре белых стула. Фон Ромберг привычным жестом указал на них:

– Посидите здесь минуту, пока я сварю кофе.

Через три минуты он появился, неся на небольшом металлическом подносе две чашечки кофе и блюдечко с кусочками сахара. Аромат свежесваренного кофе, похоже, взбодрил его самого, и он смотрел на Бестужева более осмысленно.