Хотя постойте же, у нее же есть Стасик!

При мысли о Стасике, своем бойфренде и почти женихе, Ада горько вздохнула. Ну да, у них дело шло, судя по напряженным отношениям, не к свадьбе, а к расставанию.

И если ее уволят, то не исключено, что Стасик, банковский аналитик, недавно действительно пошедший на повышение и ставший начальником, хотя бы и мелким, не только не поддержит подругу морально и финансово, но и заявит, что «пришло время поговорить по душам, девочка моя, и принять правильное решение».

Ну да, девочка моя – так он всегда обращался к ней. Причем когда она в ответ называла его мальчик мой, это ему ужасно не нравилось.

Не хватало еще, чтобы она в один день потеряла и работу, и жениха. Вернее, бойфренда, который отнюдь не намеревался делать ей предложение и переходить в статус законного супруга.

Печалиться по этому поводу Ада, девушка современная и независимая, не намеревалась, ну, а если все же да, то всего лишь чуть-чуть, или, быть может, немного больше, потому что Стасика она все же любила.

По крайней мере, в начале их длившихся уже третий год отношений – точно.

А вот сейчас?

Еще до того, как она сумела прийти к какому бы то ни было ответу на этот крайне экзистенциальный вопрос, на пороге гостиной появилась писательница Водопьянова, уже завершавшая разговор с издателем Мишей и пребывающая, как водится, в крайне дурном расположении духа.

– Где мой черный кофе и сигарета? – произнесла она беспрекословным тоном, и Ада, смекнув, что писательница зла на нее уже не таит и увольнять прямо сейчас не намеревается, бросилась выполнять ее желание.

Когда через пару минут Лариса, получив двойной эспрессо, приготовленный в кофейном автомате на кухне, а также ментоловую сигарету, в сопровождении своих хвостатых любимиц удалилась, попыхивая пахитоской, на террасу – уже снова телефонируя кому-то и жалуясь, что Софка также будет на приеме, – Ада, улучив момент, вернулась на кухню, где ткнула пальцем в одну из кнопок на кофейном автомате.

– Вы, быть может, тоже хотите? – спохватилась она, обращаясь к экономке писательницы Водопьяновой, Марии Филипповне, сновавшей по огромному помещению, заполненному аппетитными запахами: готовился обед, а покушать писательница ой как любила, придерживаясь мнения, что на голодный желудок вдохновение не приходит.

Та, качнув головой с короткими седыми волосами, ответила:

– Нет, спасибо, я уж лучше чаю. Ну что, сегодня не в духе?

Ада, наблюдая за тем, как горячее молоко струится в бокал, кивнула.

Экономка, что-то кромсая, продолжила:

– Впрочем, о чем это я, когда она в духе. Хотя, в сущности, Лариса Георгиевна – неплохой человек, только глубоко несчастный.

Ада едва не выронила из рук бокал с обжигающим латте макиато. Это писательница-то Водопьянова – глубоко несчастная? Несмотря на ее катастрофически падающие тиражи, зарабатывала она, благодаря своим старым книгам, о-го-го, точнее даже, о-го-гошеньки. Ее новые произведения, как водится, с мелодраматично-мистически-мармеладной начинкой, хоть и сползли, причем уже давно и прочно, с первых, вторых и даже третьих позиций в списке бестселлеров, но еще пользовались любовью многочисленных поклонников, опять же, женщин средних лет и такого же достатка, и тоже неплохо продавались. Посему писательница обитала в собственном подмосковном шале, коллекционировала раритетные драгоценности и только на прошлой неделе выгнала взашей молодого любовника, когда узнала, что тот ходит на сторону, причем тоже к любовнику.

В общем, жизнь если не литературной императрицы, так хотя бы королевишны или курфюрстины была не без терний, но в общем и целом – вполне недурственна. Она вполне комфортно протекала в окружении десятка подобострастных кошек, заботливой экономки, поварихи и «ктулхушников», как пренебрежительно и прямо в глаза писательница Водопьянова именовала работников издательства, готовых выполнять все ее заскоки. Включая