— Ну, что? — услышала она шепот матери. — Чего надо Зиману.

— Соседи хотят спасти детей.

— И накликать на всех беду?

— Нет, все сделают по-умному, так…

Голос отца затих. Агнесса как ни прислушивалась, улавливала только шу-шу-шу, будто ветер шелестел соломой крыши. «Что же они хотят сделать? — задавалась вопросом она. — Что?»

— Да, хороший вариант, — чуть громче сказала мать и скрипнула табуретом, вставая.

Девушка мигом вернулась на скамью и обняла сестер.

— Что? Что там? — набросились те на нее с вопросами.

— Не знаю, ничего не поняла, — честно ответила она.

Мать резко отодвинула занавеску и уставилась неподвижным взглядом на Луту, та заерзала от ужаса.

— Что ты говорила насчет больных невест?

— Купцы на рынке шептались, — пробормотала та и снова скрылась за спинами сестер, — что король затеял войну с соседним государством, много солдат призвали в армию, а значит, больные и уродливые невесты тоже пригодятся.

Мать нервно сжимала пальцы в замок, отец стоя за ее спиной, опирался на палку и огорченно качал головой.

— Больных повезут в отдельной повозке, — сказал он и выразительно посмотрел на мать.

— Тогда ожоги нас не спасут.

— Дьявол! — все же сорвалась Агнесса. — Я! Я стану полевой женой!

— Вот дурища!

Мать замахнулась на нее, но девушка смело выдержала суровый взгляд. Сколько времени продолжались гляделки, никто не знал, но Агнесса вышла из сражения победителем. Мать глубоко вздохнула, словно принимая решение.

— Я старшая дочь в семье, — добавила еще один довод Агнесса и замерла в ожидании ответа.
Она видела мучительную работу мысли в глазах матери. Та то мрачнела, поджимала губы, то лицо расслаблялось, становилось светлее.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Ты и поедешь.

— Дорогая, подумай, что ты делаешь? — бросился к матери отец. — Агнессе нельзя!

— Почему нельзя? Может, это ее судьба.

— Да-да, мамушка, отец, это моя судьба, — заторопилась дикарка, чувствуя, как ускользает от нее удача.
— Надо только придумать, как скрыть твою красоту.

— Зачем?

— Можешь не добраться до Ярмарки, в дороге девственности лишишься, еще и понесешь, сразу ценность потеряешь как невеста.

— Разве сборщикам такое дозволено? — встрял в разговор отец. — Они же дорогой товар везут.

Мать угрюмо посмотрела на него, махнула рукой.

— Слухи разные ходят, путь до столицы неблизкий. Да и в отдельную повозку надо попасть.

Агнесса слушала родителей, а в груди росло негодование. О боги! За что ей все это? Она не уродина и не тупица. Почему с ней обращаются как с животным, видят только самку для удовлетворения потребностей солдат. Нет, она на такое не согласна, совсем!

Она упрямо поджала губы, готовая протестовать и ругаться, но тут же расслабилась: уж очень хотелось вырваться из отчего дома, посмотреть большой мир. В душе зрела уверенность, что впереди ее ждет что-то великое. В пути может случиться всякое, глядишь, и удастся сбежать, а там...

Девушка на миг зажмурилась, пытаясь представить то, что ее ждет, но будущее было скрыто за туманной завесой.

«Какой бесполезный дар!» — рассердилась на себя она и вздохнула: картина, нарисованная матерью, поставила в тупик. Неужели с девушками поступают так безжалостно? Теперь уже вариант с огнем казался очень привлекательным.

— Я готова получить ожоги, — выкрикнула она.

— Нет, это не годится, — не согласилась мать. — Спрятать красоту нужно на время, а не на всю жизнь.

— А если волосы обрезать и брови сбрить?

Родители переглянулись и одновременно вскрикнули:

— Морок. Надо навести морок.

— Морок? — пискнула Лута.

— А кто его сделает? — испугалась Марианна. — Это же запрещено!