Принцу разбивали небольшой шатер, где он мог смыть с себя пыль, отдохнуть и перекусить. Первые две ночи он почти не спал, прислушиваясь к гулу леса, вдоль которого они шли, но все было мирно, и он успокоился. Караван приближался к горам.

— Регул, — обратился он к проводнику на третью ночь. — Приведи ко мне пару девушек.

— Хотите первым снять пробу? — засуетился тот.

Принц растерялся. Он планировал только поговорить с невестами, узнать их поближе, чтобы потом, когда они прибудут в столицу, подобрать им хороших солдат из своей армии. Неприятное чувство вины сжигало изнутри, не давало покоя. Он принц этой страны, а значит, тоже отвечает за идиотские законы.

— А что? Другие командиры снимали? — осторожно поинтересовался он.

— Конечно. И сборщикам давали побаловаться. Столько юных женщин везем! — он придвинулся ближе и зашептал: — Стражники уже поглядывают на невест. Жалко же, что такое богатство достанется неизвестно кому.

Бриан вскочил, сжимая рукоятку меча. Он думал о совести, о вечном, об отмене закона, а его сопровождавшие мечтали поживиться на дармовщинку.

— Только посмейте тронуть хоть одну невесту! — тихо, чеканя каждое слово, прошипел Бриан. — Только попробуйте!

Взгляд проводника заметался.

— Да я что? Я ничего. Это все стражники, — забормотал он и попятился к выходу. — Так, кого вам привести первой?

И Бриан, не задумываясь, вдруг выпалил:

— Уродину из крайней повозки…

5. Глава 5

Агнессу никто не трогал. Она сидела в своем крытом уголке повозки и откровенно скучала. Заняться было совершенно нечем, разве что любоваться на окрестности, но и там ничего примечательного не находилось. Девушка перекатывалась с бока на бок, выглядывала в щель между полотнами то с одной стороны стороны повозки, то с другой, глазела на караван, змеей извивавшийся на лесной дороге и зевала.

Показываться ей не разрешали, потому что за ней скакали на конях стражники, они внимательно следили за обстановкой, негромко переговаривались и периодически грозили Агнессе:

— Скройся, уродина! Иначе…

Кто-нибудь поднимал меч или нацеливал на нее стрелу. Девушка ворчала, но пряталась, ночью накидывала на солому шалью и удобно устраивалась. Теперь она уже не боялась открывать лицо: все равно никто с ней не разговаривал. Сначала Агнесса задыхалась от вони кур и кроликов, но постепенно привыкла и перестала обращать на неудобство внимание.

Ей приносили еду и воду, выпускали из повозки по ночам, когда обоз останавливался на привал, но держали на привязи, как строптивую корову, хотя она видела, что остальные девушки бродили свободно.

Невесты держались разрозненными кучками, испуганно жались друг к другу и шарахались от каждого движения охраны. У всех девушек, кроме Агнессы, в походе были обязанности. Они носили воду, разжигали костры, готовили для стражников еду. Иногда та или иная красавица взвизгивала и испуганно вздрагивала — это кто-нибудь из стражников, проходя мимо, шлепал ее по мягкому месту, но в целом обстановка была вполне мирная и, на первый взгляд, безопасная.

— Трусихи! — шептала под нос Агни. — Мясо для солдат. Только и можете, что визжать. Попробуй меня тронь! Так дала бы!

Но девушка только фантазировала, а получится или нет осуществить задуманное, неизвестно. Она просто радовалась, что к ней никто не приставал и не прикасался. Мать оказалась права: уродство отпугивало, вызывало брезгливость.

Одно тревожило невесту: сколько еще продержится морок? Она исправно каждое утро глотала из бутылочки, а потом ее встряхивала, проверяя на слух остатки напитка. Агни очень хотела посмотреть на себя со стороны, но в плошке с водой, которую ей приносили, невозможно было разглядеть лицо. Незнание порождало тревогу, которая росла с каждым днем.