— Дочка, почему так долго? — отзывается, по всей видимости, отец Бельской, кивнув на приветствие Яна.— Ты же знаешь, у меня самолёт!

— Па, не ворчи! — блондинка по очереди целует родителей в щёки и начинает затяжно рассказывать о вечерних пробках.

— Даян, всё нормально? — шепчет на ухо Филатов, напоминая о своём присутствии. — Мне показалось или вы знакомы?

А я бы и рада ответить, что да, знакомы, что были соседями и все праздники всегда отмечали за одним столом, что с Яном за одной партой сидели, а дядя Олег долгие годы был для меня вторым папой. Но вовремя цепляюсь за слово «был» и понимаю, что ничего не вернуть. Шаховы вычеркнули меня из своей жизни, словно Даяны Талеевой и не было никогда. Впрочем, я сама всё разрушила. Вот и сейчас Шахов-старший лишь презрительно окидывает меня взглядом, стоя поодаль ото всех, а Ян и вовсе не замечает.

— Прошу всех за стол, – суетится Ирина Анатольевна. – Сегодня Марко приготовил для нас восхитительное ризотто с трюфелем, а Олег решил побаловать «Шато Лафит» двадцатилетней выдержки.

Размеренно гости рассаживаются за стол, заставленный всевозможными закусками. Лишь я продолжаю стоять на одном и том же месте, не в силах пошевелиться. Я хочу уехать. Всё бросить. Развернуться и уйти. Возможно, я и ошиблась в прошлом, а Шаховы за эти годы успели подняться до невиданных высот, только это всё — не повод так откровенно воротить от меня нос.

— Хочешь уйти? — и снова Филатов читает мои мысли. Как змей-искуситель он соблазняет меня к побегу, но в то же время не даёт сделать и шагу, удерживая в своих руках. — Уйти проще всего. Сложнее попытаться понять. Но решай сама, я буду рядом в любом случае.

Его шёпот — это единственное, что я сейчас слышу, докопаться до истины — всё, чего хочу.

— Разве я могу уйти, не попробовав ризотто? — собираю последние силы в кулак, и, глядя на парня, широко улыбаюсь. Что ж, раз уж судьба привела меня в этот дом, грех убегать, поджав хвост.

— Ну вот, — наигранно вздыхает Фил и ведёт меня к столу. — А я так надеялся, что дело во мне, а не в ризотто!

Нудные разговоры о политике сменяются пустыми о погоде в Париже. Каждый за этим столом, что есть мочи, блюдёт осанку и старается переплюнуть соседа по умению держать вилку и вести светские беседы. Во главе сидит Шахов-старший. Слегка обрюзгший, заметно постаревший. Я помню его весёлым и шумным. Всегда восхищалась его умением обращать любую проблему в шутку и заслушивалась пением, когда дядя Олег в разгар праздников доставал гитару. Прошло четыре года. Всего четыре. Но глядя на отца Яна сейчас, мне кажется, что минула вечность. Суровый, равнодушный, молчаливый, он почти не участвует в беседе за столом и не ест. Задумчиво вертит в руках бокал с кроваво-красным напитком и отстранённо смотрит на сына. Он ни разу мне не улыбнулся, ни разу не спросил, как я жила все эти годы, а ведь прекрасно знает, через что мне пришлось пройти.

— Сашенька, милый, расскажи, как прошла конференция! — стоит разговорам о Париже стихнуть, как Ирина Анатольевна вспоминает про сына.

— Отлично, мам! — кивает Фил с набитым ртом, но парня это не смущает. — Мы с ребятами выступили круче всех!

— Что за конференция? — уточняет деловито Бельский, скорее для поддержания разговора, нежели желая знать подробности.

— Не заморачивайся, пап!— пищит Диана. Блондинка сидит прямо передо мной и неустанно сверлит презрительным взглядом. В отличие от Яна, который упорно пытается сосчитать рисинки в порции ризотто и явно проигрывает в расчетах.

— Да, не берите в голову, Демид Демидыч, – поддакивает Фил. — А то мало ли Диана тоже захочет принять участие.