— Эту зовут Даяна!

Под пристальным взглядом Фила женщина слегка теряется и даже убирает от меня руки.

— Мы сейчас с вами идём оценивать ущерб,— прихватив пенсионерку под локоть, Филатов подталкивает её к лестнице. — А Даяна пока начнёт уборку.

— Тогда за Петровичем пошли зайдём в 45-ую. Он мне потолок белил, вот пусть и убытки реальные озвучит, а то знаю вас, молодых! Только и ищите, кого обмануть!

— Ну, если белил, то идёмте, — Саша с сочувствующим видом пропускает пенсионерку вперёд и, подмигнув мне, следует за ней.

— Ты, милок, просто не знаешь, какие у Петровича золотые руки… — женский голос становится всё тише, а мне — всё легче дышать.

Стоит причитаниям и вовсе стихнуть, как тут же открываю входную дверь и, наспех скинув балетки, бегу на кухню, сейчас больше напоминающую огромный пруд. А виной всему маленькая тарелочка из-под овсяной каши, перекрывшая слив, и моя невнимательность.

Как заведённая, собираю с пола воду, беспрестанно выжимая тряпку над ведром, но чёртова лужа ни в какую не хочет уменьшаться, тонкими ручейками вытекая из-под кухонного гарнитура. Даже страшно представить, в какую копеечку мне встанет восстановление чужого имущества, да и своего тоже.

— Ого, какой вид для моих уставших глаз, — усмехается за спиной Филатов.

Пока усердно вытирала пол, не заметила его вторжения в свою квартиру, а потому встретила гостя высоко поднятой пятой точкой.

— Как смешно!

Моментально встаю и поворачиваюсь к парню с тряпкой в руках. Сама вся взъерошенная и взмокшая, да и с рук безбожно течёт — видок ещё тот. И судя по насмешливому взгляду Фила, он его оценил. Смотрит в упор, глаза прищурены, улыбка на половину лица, и совершенно точно придумывает что бы такое сказать, дабы в очередной раз вогнать меня в краску.

— Между прочим, это ты во всём виноват! — опережаю Филатова. — Приспичило тебе кофе с утра?

— Так я с себя вины и не снимаю!

Саша скидывает пиджак и закатывает рукава водолазки, а после и вовсе резким движением вырывает из рук тряпку и начинает помогать.

— Что там у соседки? — спрашиваю боязливо.

— Печально всё, — ведет плечами, отжимая очередную порцию воды.

— Вот же чёрт! – внутри обрывается последняя надежда. Если даже по меркам Филатова всё печально, то работать мне на возмещение ущерба предстоит не один месяц.

— Петрович этот упёртый оказался, — вздыхает Саша. Не знаю как, но собирать воду с пола ему удаётся гораздо эффективнее. — Я ему одно — он всё на своём: заново белить, заново белить! Вот скажи, Даяна, кто в наше время белит потолки? Это же прошлый век!

— Да пусть хоть цветочки рисует, — потерянно шепчу. — Сколько он насчитал?

— Копейки, не бери в голову!— отмахивается Фил.

— Ты же сказал, что всё печально, — понимаю, что представление о "копейках" у нас с Филом разнится.

— Это да! Живёт Зинаида Захаровна печально! Совсем одна. Даже кошек и тех нет. Да ещё Петрович этот угрюмый со своей побелкой. Ты бы его видела, Даян! Без слёз не взглянешь!

— Филатов! — почти кричу. — Сколько я ей должна за ремонт?

— Нисколько, — Саша с гордостью отжимает последние капли в ведро и встревоженно озирается: — А где теперь руки мыть? Воду-то опять отключили!

— Саш, я серьёзно! — протягиваю парню упаковку влажных салфеток.

— Я тоже, — Фил смотрит на свои руки, явно сожалея, что ввязался в уборку.

— Ты что заплатил? — помогаю выудить несколько салфеток, а из шкафчика достаю чистое полотенце.

— Даяна, да что там платить? Я же говорю, не удалось уговорить Петровича на подвесной потолок.

— Скажи сколько — я отдам!

— Я не возьму с тебя денег. Тем более, это же я кран не закрыл.