- Да, извини. Спасибо.

- Вы теперь куда? Отмечать?

- Мы идем в «Четыре кота», - Манкова выходит из душа, на ходу вытирая голову, - ты с нами? Я Света, кстати.

Настя представляется и переводит на меня неожиданно робкий взгляд:

- Не знаю. Ян, ты не против?

- Сдурела? – я удивленно поворачиваюсь к подруге. - Идем, конечно.

- Тогда я маме позвоню, - щебечет Оливка радостно, - жду вас в холле.

Я тоже решаю предупредить маму, но в нашей коммуникации все намного проще, так что я пишу ей смс «Иду с ребятами праздновать в Четыре кота. Видела тебя на игре, понравилось?». И тоже бегу в душ, потому что кожа от пота вся липкая, и мне ужасно хочется смыть это ощущение.

Мне хватает минуты чтобы ополоснуться. Волосы я, конечно, не мочу, на улице холод, а они у меня не такие короткие, как у Манковой. Пока вытираюсь, в дверь стучит Света и что-то глухо бубнит в щель.

- Не слышу, - ворчу я, - выйду и скажешь.

Но когда открываю дверь, то и сама все вижу. В раздевалке сидят наши парни. Раскрасневшиеся и довольные. Все уже переодетые и с вещами. Только Попова нет. Видимо, как самый младший, попал в душ последним.

Я замираю, стоя в джинсах с высокой талией и ярко-розовом лифчике. Секунда, и я соображаю прижать полотенце к груди. Раздевалка взрывается хохотом.

- Петрова, я же предупредила! – не может сдержать смех Света.

- Я тебя не слышала!

Отвечаю Манковой, но смотрю только на Глеба. Который тоже не спускает с меня взгляда. И улыбается. Немного нагло, немного с вызовом, немного (шок!) смущенно.

Ян поднимает вверх ладони:

- Яна, прости! Мы просто вам шампанское принесли!

- Да ладно уж, - ворчу я, быстро натягивая футболку, повернувшись к ним спиной, - а что отмечаем?

И они снова смеются. Ян протягивает мне бутылку шампанского. Я медлю, разглядывая этикетку. Вообще-то я не пью.

Глеб наблюдает за мной исподлобья.

- Не бойся, Яночка, мы тебя не спаиваем, сделай просто глоток за победу, - кричит Манкова, укладывая свою короткую стрижку перед зеркалом.

Янковский улыбается одним уголком губ, развалившись на скамейке рядом с моими вещами. Взгляд у него такой нахальный и снисходительный, что я непроизвольно начинаю злиться.

Поэтому, отмерев, с вызовом прислоняю горлышко к губам и делаю маленький глоток.

Глеб все еще смотрит на меня и медленно облизывает нижнюю губу. Потом протягивает руку за бутылкой. Я, как загипнотизированная, отдаю ему шампанское. Он подмигивает:

- Смотри, Янчик, считай, мы целуемся, - и он отпивает, обхватив губами горлышко.

Мне становится жарко. Может от хмельных пузырьков, а может от Янковского, который переворачивает все у меня внутри. Если он просто играется, мне явно нужно притормозить в своих эмоциях.

Мы спускаемся вниз, когда школа уже опустела. В холле караулит Оливка с моей курткой.

- Меня отпустили до одиннадцати, - говорит она, протягивая мне пуховик и смущенно добавляет, - если нас проводят.

- Не переживай, если что, я тебя провожу, - говорю я.

Подруга хмыкает:

- А тебя саму тогда кто проводит?

- Тоже я, - и не дожидаясь ее реакции, говорю остальным, - ребят, это Оливка. То есть Настя.

- Но можно все-таки Оливка, - обворожительно улыбается она.

Ребята отвечают ей тем же, называя свои имена. Взгляды у парней заинтересованные.

И я впервые смотрю на нее не как на подругу, а как на соперницу. Но в каком соревновании? Коротко встряхиваю головой, чтобы выгнать оттуда дурацкие мысли. Наверное, это все шампанское на голодный желудок.

10. Глава 10

До «Котов» мы идем долго и весело. Наперебой обсуждаем игру, постоянно останавливаемся, взрываемся хохотом. Передаем друг другу бутылку шампанского, которое на улице становится ледяным. Я чувствую себя счастливой. И на своем месте. Чувствую, как будто меня приняли. Хочется запоминать каждую мелочь - как кривляется Манкова, как Глеб и Ян затевают шутливую потасовку и валятся в снег, как Ваня изображает Вадоса, манерным жестом откидывая воображаемые пряди со лба, как Кудинов восторженно кричит «А Петрову вы видели? У нее руки краснющие, а она отбивает, мне смотреть больно было!», как Попов закидывает на плечо Оливку, и она верещит на всю аллею. И кажется, что все впереди, а моложе и счастливее нас нет никого на свете.