Помедлив, я киваю, и мы молча спускаемся в гардероб. Там, кроме наших, всего две куртки. Удивительно, что кто-то задержался еще сильнее. Пока мы одеваемся, я исподтишка изучаю лицо Глеба. Темные пушистые ресницы, прямой нос, полные губы, нижняя едва заметно больше. Как с картинки.

Почему он остался? Совесть заела? Она у него разве есть?

Потом я осторожно прислушиваюсь к себе. Кажется, мне приятно. Наверное, это логично. Красивый популярный парень хочет меня проводить. Даром что сволочь. Тут я нервно хихикаю.

- Ты чего? – смотрит на меня с подозрением.

- Ничего.

- Готова?

- Готова.

- Капец ты интересный собеседник, - насмешливо говорит Янковский и, прощаясь с охранником за руку, выходит на крыльцо.

Я выскакиваю за ним и смотрю, как он надевает капюшон толстовки на голову.

С вызовом натягиваю свою красную шапку и говорю:

- Мозги застудишь. Ой, хотя да, тебе же прическу нельзя портить.

Глеб безмятежно улыбается и идет к воротам. Я вздыхаю и плетусь за ним.

Какое-то время мы молчим, и я слушаю только мерный скрип от наших ботинок по снежной дороге. В свете фонарей парят мелкие сверкающие снежинки. Я вдыхаю полной грудью, и на выдохе любуюсь облачком пара.

- Любишь зиму? – говорит Глеб, с интересом глядя на меня.

- Да, - смущаюсь, потому что зазевалась и не заметила, что он за мной наблюдает, - а ты нет?

- У меня в феврале день рождения, так что с детства люблю. Ассоциация с чередой праздников. Новый год, потом день рождения.

Ого. Это что, адекватный диалог?

Я киваю.

- Видела у тебя на странице, что ты родился четвертого числа. Как отметил?

- Лофт снимали, в целом неплохо, - он пожимает плечами.

- Здорово. А я свой день рождения не очень люблю. Он в июне, вечно все друзья разъезжаются.

- Зато можно на природе отмечать. Шашлыки и все такое.

- Ага, только не с кем, - я смеюсь.

Глеб улыбается. Его глаза на морозе становятся пронзительно голубого цвета. Уже не уверена, что они такие же колючие, как раньше.

- Почему вы позвали меня в команду? – вдруг спрашиваю я.

- Потому что Егорова сломала палец.

- Нет, но почему именно меня?

- Видел, как ты играешь, - нехотя поясняет Янковский, - видели, точнее. Вместе с Яном.

Как только он произносит имя друга, его лицо меняется. Он хмурится и бросает на меня взгляд исподлобья. Мне становится неловко.

- Ой, нам сюда!

Глеб прошел чуть дальше нужного поворота во дворы, и я хватаю его за руку, чтобы остановить. Ладонь теплая, несмотря на мороз, и я сама пугаюсь своего жеста. Тут же отдергиваю свою руку и чувствую, как краснею, вплоть до ушей. Хорошо хоть они под шапкой.

Янковский улыбается уголком губ, по своему обыкновению. И мы сворачиваем на узкую дорожку между пятиэтажками. Он пропускает меня вперед, потому что вдвоем там не пройти из-за сугробов. Мы снова идем молча, а потом вдруг Глеб хмыкает за моей спиной.

Я оборачиваюсь:

- Ты чего?

- Хорошо смотришься сзади, Винни.

- Ой, какая же ты все-таки сволочь, Янковский, иди сам вперед! – я подталкиваю его перед собой, пока он посмеивается, и ядовито добавляю, - ты тоже со спины ничего. Даже лучше, чем с фасада!

Он хохочет, чуть откидываясь назад, и я вижу пар от его горячего дыхания. Не выдерживаю и тоже смеюсь.

Мы доходим до моего дома и останавливаемся напротив друг друга.

- Ну, это мой подъезд, - я неловко переминаюсь с ноги на ногу.

Дом, конечно, выглядит не очень презентабельно. Старый, угрюмый, неказистый. Он давно не видел ремонта и сурово смотрит на мир темными окнами, от которых пахнет старым жильем. Глеб наверняка живет в месте покруче. Но он не подает виду. Только смотрит на меня сверху вниз. Я чувствую непривычное волнение. Не понимаю, что это, но на секунду мне кажется, что он вот-вот меня поцелует. Когда его взгляд движется от моих глаз к губам и обратно. Я сглатываю. Хочу ли я этого? В грудной клетке все вибрирует.