– Если это возможно, дайте, пожалуйста, чашку горячего и сладкого чаю, мне сразу станет лучше, – попросила я. Кто-то тут же вышел на кухню.

Я, всё ещё прижимая руки к области желудка, боль постепенно начала уходить, откинулась на спинку стула и подняла глаза. Кажется, у меня начались галлюцинации. В дверном проёме стояла, одетая во всё розовое, почти двухметровая, головоногая (то есть ноги росли прямо из зубов), самая что ни на есть живая кукла Барби.

Разрисованное кукольное лицо обрамляли эффектно взбитые белокурые локоны, а огромных размеров шарообразная грудь, казалось, заняла треть комнаты.

Правоохранительные органы, озабоченные тем, чтобы я не отдала Богу душу, в этот момент были увлечены только мной.

Капитан Мильченко первым обратил внимание на моё изменившееся выражение лица и проследил взглядом до объекта, таким чудесным образом меня реанимировавшего. За ним развернулась и вся команда.

Я была забыта мгновенно и окончательно.

Если бы на них посмотрела Медуза Горгона, они бы каменели более медленно, чем глядя на эту «розовую нимфу».

«Дылда» в розовом костюме, таких же туфельках, размера эдак сорокового – сорок первого, вытянула руку вперёд и указала холёным пальчиком с необыкновенным маникюром (ногти, естественно, тоже были розовыми) на труп.

В тот же момент её глаза, и так невероятно больших размеров, вылезли из орбит (так выглядит рак, когда его живым опускают в кипяток), и вдруг она стала складываться, буквально как карточный домик.

Что тут началось!

Оперативники ринулись к ней с энтузиазмом стада слонов, увидевших водоём во время длительной засухи. Труп, оказавшийся на их пути, едва не был затоптан, зато следы, если, конечно, таковые имелись, были уничтожены этой лавиной тестостерона (мужского полового гормона).

Тело «Барби» нежно легло практически одновременно на руки всех особей мужского пола, находящихся в комнате (благо её длина это позволяла). Складывалось впечатление, что это был не столько акт милосердия, сколь удовлетворение желания подержаться за формы «эфирного» создания гренадёрского роста, упакованные в одежду для пупсов, где не хватало только рюшиков и кружавчиков.

В это время в комнату вошёл молодой человек с чашкой чая в руках, с которой он и замер, не дойдя до меня где-то чуть более метра. Его лицо выражало крайнюю степень изумления. Ещё бы! Вся бригада столпилась возле белого кожаного дивана, куда была помещена сия дива, и видны были лишь её стопы в умопомрачительных туфлях, в данной ситуации напоминающих скорее розовые ласты.

Чашка с моим чаем в руках оперативника заметно дрогнула, и я сразу поняла, что сейчас могу остаться без живительного напитка, и так как «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», пришлось взять инициативу в свои руки. Довольно бодрой рысцой я потрусила к каменеющему на глазах оперативнику и бережно взяла из его рук чашку. Кстати, он этого не заметил.

Из-за «мужественных» спин раздался томный голос: «Что здесь произошло? Что с Гиви?» Голос звучал так, как будто его обладательнице предстояла сейчас мучительная смерть, и она, зная это, прощала всех присутствующих и заодно весь мир, ведь он так несправедлив к таким вот тонким натурам. Меня опять затошнило; хорошо, что удалось добыть чай, а иначе сейчас бы чашка валялась на ковре, и её содержимое заливало бы огромное кровавое пятно, вместо того, чтобы успокоить мой бунтующий желудок.

Мужчины постепенно стали приходить в себя, хотя, несмотря на заметные усилия, которые они явно прилагали, их глаза постоянно возвращались к «Барби», особенно к её наиболее «выдающимся» местам. Со стороны это выглядело, мягко говоря, весьма забавно. Но у меня не было времени на это веселье, кстати, весьма сомнительного характера. Дома меня ждёт Глаша с моим сокровищем и ещё должна прийти крёстная, там тоже какие-то проблемы.