И сейчас мне, как никогда, не хватает присутствия отца рядом. Я знаю, что он пожурит меня, но прежде защитит. Суров, но справедлив. Он научил меня тому, что за своих нужно стоять горой, а все недовольства друг другом обсуждать дома.

- Обычная пацанская драка, - вставляет свои пять копеек Дементьев, стоит Вячеславу Дмитриевичу умолкнуть на несколько секунд.

Чем доводит Рогожина-старшего буквально до ручки. Он и без того не умолкал последние пятнадцать минут, а теперь так вообще побагровел от ярости. Но прежде чем депутат успевает открыть рот, вмешивается ректор:

- Дементьев, это не норма поведения. Вы, как никто, должны это понимать. – Спокойно говорит Горин.

- Все парни дерутся, зачем из этого создавать такой ажиотаж? Сомневаюсь, что если бы на месте Данила оказался я, устроили бы такие разборки. – Резонно подмечает брюнет.

Таранина согласно отводит глаза. Поджимает губы, но предпочитает воздержаться от комментариев. Сейчас бесполезно что-то говорить. Правда на стороне Рогожина-старшего и Данила – он жертва в этой ситуации. И это всё, что нужно знать.

Таковы правила и законы. Есть виновные, есть жертвы. Я уяснила это ещё с детства.

И всё же Лидия Михайловна в итоге вмешивается, защищая меня, как и обещала. По крайней мере, в отсутствие отца.

- Была драка, Вячеслав Дмитриевич, и разбираться нужно только с непосредственными участниками. Зачем тут Стрельцова? Она, как и прочие была лишь свидетелем. Давайте отпустим девочку домой.

- Из-за неё, - некрасиво указывая на меня толстым пальцем, шипит сквозь зубы депутат, - мой сын пострадал. Она – причина всего этого бедлама.

- Тогда Дана вообще первая пострадавшая во всей этой истории, - цедит Влас. – Ваш сын назвал её шлюхой. Так что тут ещё нужно разбираться, кто, что и зачем. И если она захочет, может написать заявление на вашего драгоценного сыночка. – Заканчивает язвительно. И с жирным намёком кидает на меня взгляд ярко-зелёных глаз.

Я кошусь на Дементьева, который сидит рядом со мной на одном диванчике, в ответ.

И правда, я даже не подумала об этом. Хотя мой отец как раз таки всю жизнь варится в нечто подобном и часто учит меня, как правильно действовать в той или иной ситуации.

- Если назвал шлюхой, значит заслужила. – Не стесняясь в выражениях, выплёвывает Рогожин-старший.

У меня после его фразы в груди вскипает бешеный огонь протеста. Я до скрипа сжимаю зубы, лишь бы не сказать нечто эдакое в ответ. Язык у меня с детства острый и часто из-за него у меня и бывают проблемы.

- Держите своё мнение при себе, Вячеслав Дмитриевич, - вступается за меня ректор, раздраженно прочищая горло. И сверлит депутата неприязненным взглядом. – Дана – молодая девушка, выбирайте выражения!

- Знаю я этих молодых девушек, один разврат! Стоит только появиться вторичным половым признакам, сразу в койку к богатеньким прыгают, готовые продать себя. Что за испорченное поколение!

- Знаете? – Как-то мрачно ухмыляется Влас. – И насколько лично вы интересовались данным вопросом? – Спрашивает с нехорошим подтекстом. Даже я поняла, о чём он.

- Ах ты, мальчишка!

Красный, словно сеньор-помидор, Рогожин-старший едва держит себя в руках. Хотя видно, что мужчина с удовольствием накинулся бы на брюнета - ладони депутата сжимаются в кулаки так, что белеют костяшки.

- Выйдите, проветритесь, Дементьев. – Осуждающе качает головой Таранина. – Слишком много комментариев для виновника «торжества». – Сверкает недовольным взглядом из-под очков, намекая, что Власу стоило помалкивать, а не лезть на рожон.

И я с ней полностью согласна. Зачем он топит себя?