Яфет тревожился все сильнее, Громострел перестал стрекотать, волхв тоже умолк. Теперь едет с задумчивым видом, иногда теребит бороду.

Когда тцар был уже мрачнее тучи, слой розовых лепестков на земле принялся истончаться. Они проехали еще не больше десятка полетов стрелы, как трава вновь зазеленела, и лишь изредка виднеются залетевшие туда лепестки.

– Благополучно, – вздохнул Громострел с облегчением. – Я уже начал было тревожиться!

Соколиный Клюв соскочил с коня, быстрые пальцы разорвали лепесток надвое, он лизнул края, закрыл глаза, долго вслушивался.

– Ну что? – спросил Яфет нетерпеливо.

– Это первые цветы, – отозвался волхв. Увидев непонимающие лица, пояснил: – Не первые вообще, а первые этой весной. Последние горчат, а в этих слышится свежесть подземных вод…

Громострел сказал нетерпеливо:

– Ну и что?

– А то, – сказал Яфет резко, – что скачи обратно, как можно быстрее! Пусть загонят всех коней и заморят волов, но чтобы завтра были здесь! А лучше сегодня к вечеру.

Волхв кивнул, в глазах тихая радость, что не понадобилось объяснять вождю подробно. Громострел послушно повернул коня, но все же спросил ошеломленно:

– Но зачем?

– А затем, – крикнул Яфет свирепо, – что это дерево, если его можно назвать деревом, будет сыпать лепестки еще с неделю! И тогда нам уже не пройти.

Громострел присвистнул, а конь под ним сорвался в галоп, будто был его продолжением.

Волхв указал на дальнюю гору, вершина которой терялась в низких тучах:

– Видишь?

– Гору, похожую на гриб? – уточнил Яфет.

– Нам несколько дней ехать под сенью Мирового Дерева. Оно цветет раз в тысячу лет, но зато засыпает лепестками всю долину. Я читал про это в древних книгах, когда еще был учеником. Кто бы думал, что сам проеду близ этого древа!

Он потрясенно качал головой, неожиданно хмыкнул, засмеялся. Яфет спросил недоумевающе:

– Что случилось?

– Кто бы мог подумать, – сказал волхв, – что такое дерево существует?

Тцар посмотрел искоса. Он слыхивал, что волхвы сами не верят в священные книги, которые читают простому народу, но с таким откровенным признанием пока еще не сталкивался.

Заметив, что лицо волхва все еще сияет улыбкой, но теперь уже улыбка злорадная, и спросил настороженно:

– А чему теперь улыбаешься?

– Да вот подумал, что сарготы тоже запросто могут увязнуть в этих листьях. Нам тогда будет фора.

Яфет ощутил злость, выпятил вперед массивную челюсть.

– Даже если их не остановят эти гигантские лепестки, в итоге их все равно остановят наши мечи!

Дальше ехали медленно. Яфет все посматривает на гору, теперь глаза вычленяют в ней разломы, которые на самом деле, всего лишь трещины в коре. Губы Яфета чуть раздвинулись в стороны, и волхв, видя усмешку вождя, хоть и горькую, спросил:

– А что тебе поднимает дух?

– Я считаю, что нам еще повезло, – сказал Яфет просто.

Соколиный Клюв глянул изумленно:

– Почему?

Тцар посмотрел в ответ с легкой горечью, соображает быстрее волхва, а ведь старик очень умен и не раз это доказывал.

– А ты подумал, какие у такого дерева плоды?

Соколиный Клюв побледнел, съежился. Его конь, чуя страх всадника, пустился быстрым галопом.

 Женщины застонали, когда примчался на взмыленном коне Громострел. Волы едва тащат повозки, голодные кони плетутся, с трудом переставляя ноги. Дети засыпают на ходу, мужчины падают от усталости. Вся надежда была на ночь, когда погоня тоже остановится для ночлега, но Громострел неистово заорал с коня:

– Не останавливаться!.. Кто остановит повозку, будет покаран на горло!

Слева плечи обагряет зловещим красным светом распухшее алое солнце, что уже наполовину опустилось за виднокрай. Небо медленно темнеет, слабо проступают первые звезды. Месяц наливается оранжевым. Воздух еще теплый, но усталые люди и животные чувствуют, каким прохладным он станет среди ночи.