Закрываю дверь будки и вешаю на ручку самодельное объявление, гласящее: «НЕ РАБОТАЕТ», возвращаюсь в бар и заказываю большую порцию виски.

Сдается мне, что это дельце обещает быть очень даже непростым.

К этому моменту у меня складывается четкое ощущение, что в заведении Джо Мадригола есть некто хорошо осведомленный. Убийца Майраса Дункана наверняка знал, что тот расследует всю эту заваруху с золотыми слитками, а значит, подобная участь может ждать и меня.

Выходит, этот некто имеет доступ к строго секретной информации, как сказали бы у нас в ведомстве. Достаточно вспомнить слова Дункана про того хмыря, что получил бутылкой по голове, и про его монолог в больничке. Он ведь тогда много чего порассказал о готовящемся путешествии золотых слитков.

Правда, сейчас мне от этого ни жарко ни холодно. Самое разумное – задержаться в клубе и подождать, пока не случится еще чего-то, хотя во мне шевелится паршивая мысль, что следующим, кого ухлопают, могу быть я.

Но сейчас меня больше всего занимает то, сколько времени Майрас Дункан пробыл в телефонной будке, пока его не грохнули. Другой не менее интересный вопрос: его застрелили до того, как он сделал звонок, или после? Если после, не исключено, что он звонил в пивнушку Мокси и оставил послание для меня. Остается лишь позвонить туда и спросить, не оставлял ли кто сообщение для мистера Райса. Поразмыслив, решаю сам не звонить, а попросить Похмельщика. Мне же лучше всего не отходить от барной стойки и не забредать в укромные углы, где можно схлопотать пулю.

К счастью, Похмельщик еще не свалил отсюда. Прошу его сходить в будку, позвонить к Мокси и спросить, нет ли каких сообщений для мистера Райса. Репортер соглашается. Смотрю, как он огибает слева танцевальное пространство, ненадолго останавливаясь, чтобы переброситься шуткой со знакомыми парнями. Вижу, что он тоже не хочет заходить в будки, которые просматриваются из зала, и идет в конец. Через пару секунд он возвращается и заходит в будку справа. (Надеюсь, моего объявления ему хватило и он не полез проверять, действительно ли тот телефон не работает.)

Похмельщик возвращается и говорит, что никаких звонков к Мокси с сообщениями на мое имя не поступало. Сам он отсюда сваливает, поскольку у него назначена встреча. Спрашивает, где я остановился, обещает заглянуть ко мне пропустить по стаканчику. После выпивает прощальную порцию и исчезает.

Через несколько минут барабанщик оркестра выдает настоящую канонаду, и свет плавно угасает. Зал погружается в темноту, и только полдюжины настенных светильников еще позволяют разглядеть столики и сидящих за ними. На занавес падает луч прожектора. Створки занавеса расходятся. Теперь прожектор освещает Карлотту. Она в черном платье, которое сидит на ней словно влитое. Черт побери, как я жил до сих пор, не подозревая о существовании этой дамочки?

Похмельщик был прав. Петь она действительно умеет. Поверьте, публику в клубе Джо Мадригола не проведешь. Во всяком случае, завсегдатаев. Уж они-то переслушали достаточно певиц. Но то, как эта дамочка начинает исполнять медленную балладу о вечных поисках любви и вечных неудачах… поверьте, вы бы не отказались ее послушать.

Когда она заканчивает припев и переходит ко второму куплету, мне думается, я бы мог много чего сделать для этой цыпочки – конечно, при условии, что не потеряю голову и не обожгу себе крылышки, о чем предупреждал Похмельщик.

Кажется, когда Карлотта допоет свою балладу, она присядет за столик к Вилли Простофиле, даром что он похож на гаргулью. Этот человек расположился справа от сцены, заняв ближайший от Карлотты столик. И тут мне приходит в голову познакомиться с ними обоими. Я просто обязан это сделать в память о Дункане. И потом, любопытство – врожденная черта моего характера.