– Покойся с миром, жена, – спокойно говорит он и толкает меня обеими руками в грудь.

Вскрикиваю, хватаюсь руками за воздух и падаю… Ужас за секунду сковал моё тело, и я не могу открыть рот, чтобы закричать, но стремительно падаю на острые камни и в ледяную воду. Тысяча иголок пронзают моё тело, опоясывая невыносимой болью спину и ноги. Я всё ещё в шоке от произошедшего, и последнее, что вижу, это фигуру своего мужа, который смотрит на меня с обрыва. И я не умею плавать… Хотя какой тут плавать, если всё тело переломано всмятку о камни.

Глоток ледяной воды, ещё и лёгкие обжигает от недостатка кислорода. Пытаюсь взмахнуть руками, но боль накрывает меня с головой. От удара об воду глохну, в глазах темнеет. Я умираю. Я не хочу бороться. Меня предали.

В храме царит тишина. Лишь заунывное пение батюшки и подпевающий ему хор престарелых девственниц вызывают у меня внутреннее отторжение. И зачем я только выбрал этот храм иконы Божией Матери «Неувядаемый Цвет» в Рублево?

– Валерия любила этот храм, он недалеко от её дома, ей понравится… – слышу я за спиной и не могу сдержать вздох.

Лера, Лера – ненавижу это имя, но приходится изображать скорбь. На меня злобно смотрит верный пёс Станислава Борисовича Княжина, отца Леры. И его я тоже ненавижу, но недолго тебе осталось топтать эту землю, старик. Да и топтать уже не получается. Он сидит в инвалидной коляске в чёрном костюме и чёрной рубашке, на ногах – итальянские туфли, начищенные до блеска. На безымянном пальце массивный золотой перстень с чёрным опалом.

За креслом стоит красотка, застывшая в соблазнительной позе со слезами на глазах. Белокурые локоны прикрывает чёрный платок, платье из чёрного кружева простое, чуть выше колена, с длинными рукавами. Стройные ножки в чёрных чулках, замшевые туфли. Я в восторге от неё, тело богини, красота в каждом движении. Я готов заниматься с ней любовью часами, ловить губами её крики удовольствия. Сейчас и не скажешь, что эта кошка ненасытна в постели, разрешает делать с собой всё, что пожелаю. На что богата моя бурная фантазия.

Аля ловит мой взгляд и слегка облизывает алые губы, и у меня моментально поднимается настроение. Чёрт! Цепляю перед собой руки, которые держат чёрный плащ, чтобы скрыть эрекцию. Осматриваю церковный зал, разглядывая тех, кто пришёл на отпевание. Задерживаюсь на закрытом гробу, который выделяется своими белоснежными лаковыми боками, словно космический корабль. Скриплю зубами, пытаясь подавить в себе ненависть. Гроб стоил как хороший коттедж, и для чего? Для тела, которое сгниёт, поедаемое червями? Для чего такая красота, деньги на ветер? Да и от тела остались одни кости.

Запах белых роз, лилий и свечей. Мне кажется, что теперь я всегда буду вдыхать этот аромат с удовольствием. Запах моей свободы. Моей новой жизни без супружеских оков, без нытья Леры, без постоянного контроля с её стороны. Всё нужно было выпрашивать, клянчить, ублажать эту жирную тушу в постели, чтобы Лерочке было хорошо, крышесносно. Чтобы она и подумать не могла, как мне противно с ней спать.

То ли дело Аля, её сестра. Полная противоположность моей покойной жены. Высокая, стройная, сексуальная просто жесть. Хочу её, всегда хочу, а она меня. Мысли снова кружатся вокруг прелестей Али, и я, чтобы охладиться, кидаю взгляд на большую фотографию Леры. Здесь она ещё ничего. В свадебном платье, утянута со всех сторон, того и гляди треснет на швах. Лицо профессионально накрашено, даже красиво. Нет, Лерка так-то ничего была, если бы не полнота. Но мять руками рыхлый жир, необъятную грудь… Фу, отлегло. Теперь даже мысли о сексе вызывают отвращение, но это ненадолго. Нужно продержаться, пока не закончится эта комедия с отпеванием и последующей кремацией. А в ресторане я дождусь, пока все разойдутся, и сегодня, наконец-то, напьюсь. Шутка ли, два месяца ждать, пока найдут тело, и моя жена перестанет быть призраком. А без тела нет денег семейства Княжиных. Вот такая вот беда.