– Дейв, прошу тебя, ну не замыкайся так. Это меня ужасно пугает… в какой-то момент словно ты «щёлк», и выключаешься! – до меня, наконец, донесся голос Шерон. Сначала едва слышимый, он становился всё громче и громче, приводя меня в чувство в считанные секунды. Я был удивлён и одновременно растроган, осознав, что Шерон была в полушаге от того, чтобы расплакаться. Я прекрасно знал все оттенки её голоса.

– Прости меня. Правда. Я неправ. Я постараюсь найти время, чтобы заглянуть к ней. К Джил то есть.

Шерон недоверчиво окинула меня взглядом, после чего завела машину, и, как только двигатель, щёлкая, наконец, заработал, и машина адски завибрировала, мы тронулись. Она вела молча, слегка нахмурив свои изгибистые брови и что-то обдумывая, монотонно покусывая нижнюю губу. Но это продолжалось недолго, от силы пару минут. Это я мог провалиться в себя на час или на целый вечер – но никак не всегда стремящаяся к радости и позитиву Шерон.

– Ладно, в конце концов, ты уже взрослый мальчик, и внутри, надеюсь, ты там только один, а не двадцать четыре личности, как в несчастном Миллигане, – посмеиваясь, вдруг заявила она, и её лицо вмиг прояснилось, – хотя может вас там и много, и вам там весело. Наверное, это даже лучше. В любом месте, как говорится, веселее вместе.

– Шерон! – обиженно воскликнул я, но её хорошее настроение понемногу передалось и мне, наподобие того, как луч света пробивается сквозь густые кроны лиственных деревьев в самой чаще. Я искренне улыбнулся.

Тем временем вечерело. Хотя было ещё в принципе светло, и яркое солнце висело высоко надо нами, а первые дуновения вечернего ветра приятно ощупывали моё лицо, когда мы шли по лужайке к крыльцу моего родного дома. Небольшая лужайка, гараж и двухэтажный с небольшим чердаком, слегка облупившийся, но, тем не менее, весьма и весьма презентабельный снаружи, мой дом встречали меня, как и всегда, с распростертыми объятьями. А вместе со мной и Шерон. Мне даже кажется, что дом всегда слега улыбается крыльцом, когда видит, кого я привёл к нам в гости. Мой дом. Милый дом.

Я провернул ключ в замке и, приоткрывая дверь, хотел уже шагнуть внутрь, когда Шерон возмущенно воскликнула:

– Мистер Дейв, будьте же джентльменом! Где же ваши манеры?

Я сделал шаг в сторону и, согнув спину в три погибели, точь-в-точь как самый настоящий швейцар, распахнул перед ней дверь и элегантным жестом рук пригласил войти её в мою обитель.

– В-о-о-т, совсем другое дело! – радостно воскликнула она и, сделав неловкий реверанс, выронила из папки несколько листочков.

Смеясь, она принялась собирать их. Я не остался стоять в стороне и сразу же принялся помогать ей, стараясь не мять подбираемые бумаги, исписанные от первой до последней строчки. Потянувшись к последнему лежащему листку, я чуть не столкнулся с ней лоб в лоб. Наши взгляды встретились. Где-то внутри меня начало жечь непреодолимое желание поцеловать её губы, шею, глаза, которые были буквально в паре сантиметров от моих. Стоило только слегка наклониться, потянуть вперёд, а там… Повисла неловкая пауза длиной в пару жалких мгновений. Жалких, ведь неловкой она была только лишь для меня.

– Благодарю вас, месье! – не изменяя всё того же счастливого тона, Шерон выхватила у меня листки и побежала в гостиную. Мне ничего не оставалось, как понуро последовать за ней, стараясь сохранить, словно маску, лёгкую улыбку на лице.

Ближайший час мы провели, раскапывая в тоннах букв нужные слова и цифры, закапываясь в них и снова выкапываясь. Не могу сказать, что мне совершенно не нравилась та работа, которой мы занимались: сплошные бумаги, отчёты, числа. Но иногда мне казалось, что лучше бы мне пристрелиться, чем опять взяться за эту рутину. Не всегда было понятно, кому всё это надо, кто будет их читать и перепроверять? Зачем мы стараемся? Одни делают вид, что усердно пишут всю эту бюрократию, а другие напускают на себе не менее важный вид работник, ещё более усердно проверяющих всю эту галиматью.