Мы поднялись по лестнице на третий этаж, Полине Васильевне, кажется, не понравилась эта вынужденная гимнастика.

— Какой спертый воздух, — выдала она, когда мы зашли в квартиру.

Конечно, спертый воздух. Как же иначе? Целый день окна были закрыты.

Я в который раз заставила себя успокоиться — не могу позволить себе спорить с органами опеки.

Я помогла Ксюше снять обувь и куртку, помыть ручки и оставила ее в окружении игрушек. Только после этого я вернулась к незваным гостям, которые чувствовали себя как дома, расхаживая в обуви по квартире.

— У вас, как всегда, грязно, — укоризненно сказала Евгения Павловна, проведя пальцем по деревянной поверхности книжной полке и оставляя еле заметный след.

— Не поверите, но пыль я вытирала вчера, — спокойно ответила я на провокацию.

— Не поверим, — покачала головой Полина Васильевна. — Вот и нужно было посвятить день уборке, а не мнимой работе.

— Почему мнимой? — не поняла я.

— Нам стало известно, что в клинику доктора Калинина вы попали по протекции своего любовника. Так что не придумывайте. Какой уж вы специалист? — окинула меня женщина уничижительным взглядом.

— Очень интересно, я и не знала, что у меня вообще есть любовник, — печально рассмеялась я.

— Ну да, вы же сами купили квартиру и иномарку, на которой подъехали к дому? Как же, — с пренебрежением проговорила Смирская. — Любовник и купил, не так ли?

— Квартиру действительно купил мне отец, а машину я сама приобрела в кредит, недавно его выплатила, — почему-то оправдывалась я.

— И это ложь, зачем говорите неправду? Мы же все знаем. Ваш отец умер пятнадцать лет назад, так и не удосужившись удочерить вас, — переврала информацию Оскольская.

— Пятнадцать лет назад умер мой отчим, отец же жив, — хотела я что-то еще объяснить, но меня прервала Полина Васильевна:

— Ладно, это не важно. Показывайте, какую одежду купили девочке за это время, — приказала она не терпящим возражения тоном.

— Одежду? Но вы же были неделю назад. Пока я ничего нового не купила Ксюше. Но скоро нам нужен будет зимний гардероб, малышка из старого выросла.

Но и в этот раз меня не услышали.

— Вам же выплачиваются дополнительные деньги от мэрии Москвы. Почему вы не купите девочке более качественную одежду, а не из секонд-хенда? — теперь на меня напирала Евгения Павловна. — Эти платья и футболки только выбросить. Неужели вам самой не стыдно приводить девочку в такой одежде в детский сад?

Что? Это уже перебор. Да как они вообще могут такое говорить?

Нет. Нельзя срываться. Нужно успокоиться.

Вдох-выдох… Вдох-выдох…

— Одежду для Ксении я покупаю в детском мире, — почти ровным голосом сказала я, но мне явно не поверили. Обе визитерши синхронно поджали губы и с презрением посмотрели на меня.

— Мама Марина, а что у нас на ужин? — возникла в проеме комнаты Ксюня.

— Сейчас пожарю котлеты и отварю гречку. Будешь? — спросила я, на мгновение забыв о гостях.

— Вы собираетесь жарить котлеты? Еще и полуфабрикаты, наверное? — опять начала свою песню Смирская. — Детям нужно готовить на пару. У вас есть пароварка?

— Пароварка? — озадаченно посмотрела я на женщину, та почувствовала мою слабину и начала дальше читать мне нотации:

— Жареное вредно для желудка. Детям нужна здоровая пища, никаких углеводов и… — она все говорила и говорила, пока ее не прервала коллега:

— А почему у вас ребенок до сих пор не накормленный? — гневно поинтересовалась Оскольская.

Я посмотрела на нее как на умалишенную. А ничего, что это по их вине я не могу приготовить ужин?

Нужно успокоиться. Нельзя говорить все то, что я сейчас думаю.