- Никуда ты не сбежишь, Аня, - прорычал он. Его глаза потемнели ещё больше, желваки заходили на скулах. Я опустила взгляд на ремень, что он держал в руке. – Теперь всё изменится. Ты забеременеешь от меня…

Он шагнул ко мне, и я, переполненная страхом и яростью, впервые в жизни кинулась на Самойлова с кулаками.

Толкнув его в живот, так, что он, охнув, отшатнулся, я съездила ему кулаком в челюсть. Слабо, конечно, но не так уж и плохо для первого раза. Ярость распалила мою кровь!

Я, крича, вцепилась Самойлову в волосы, но дальше – конец. Он был куда сильнее меня. Быстро спохватившись, он сбил меня с ног, перехватил руки, и вместе со мной упал на ворсистый ковёр.

Я разбила ему губу.

И вот она картина. Кровь в уголке его рта, и тут же ухмылка – гадкая, циничная. И горящие уже не злобой, а похотью глаза.

- Знаешь, а мне даже понравилось, моя маленькая Аня, - прошептал он, удерживая мои запястья над моей головой. – И ты очень зря надеешься, что я тебя когда-нибудь отпущу… Никогда не отпущу. Даже не надейся.

Я закусила губу, пытаясь пошевелиться, но Самойлов так прижал меня к полу, что я не могла сопротивляться ему ни в каком виде.

- Я буду надеяться. И буду пытаться. Так и знай, - зло прошипела я. Горькие слёзы обиды заполнили мои глаза и тут же заструились по вискам.

Самойлов наклонился ко мне. Провёл губами по щеке, потом по шее. Я с отвращением отвернулась.

- Лучше давай-ка приступим к делу, моя хорошая, - прошептал он, одним ловким движением перетягивая ремень на моих запястьях. – А то ждать становится невыносимо…

***

Я сидела в машине на заднем сидении, провожая пустым взглядом скользящие мимо пейзажи загородных просторов – лесополосы, деревеньки, посёлки, поля… Свобода. Свобода виделась мне в каждом отрезке, что встречался взгляду. Выйти бы из машины и бежать через поле, в лес, забраться на дерево или спрятаться под землёй, так чтобы никто не нашёл. Так что бы все забыли…

Я вздрогнула. Самойлов сидел на заднем сидении авто вместе со мной. У другого окна. При этом он держал меня за руку.

Вообще-то, это было редкостью, когда он соглашался ехать со мной в одном транспорте, тем более, сидя рядом. Но что поразительнее – держа за руку.

Видимо, мой эмоциональный взрыв настолько поразил его, что он начал чего-то опасаться. Может быть, чувствовал что-то. В первую очередь, надвигающуюся угрозу моего побега. Моего побега он боялся больше, чем моей смерти.

Может, он, конечно, думал, что я уже забеременела от него. И так проявлял своё внимание. Вот уж не знаю.

Он знал, что я не так проста, и запереть меня в клетке на простой замочек он не мог.

Он опасался. И был прав в своём опасении. Ведь я собиралась сбежать уже на этих выходных. Вернее, совершить ещё одну попытку побега.

Очень редко, теплой поздней весной, ранним летом или теплой осенью мы выезжали в загородную резиденцию родителей Кости. Его отец и мать относились ко мне довольно хорошо, а ещё они знали, какого изверга они вырастили и, смирившись, покрывали почти все его выходки.

Даже, когда в прошлый раз Костя при них рванул меня за волосы и толкнул, выгоняя из гостиной в их же доме, они лишь, тяжело повздыхав, отвернулись.

По счастью, совсем недалеко от Самойловых жила Оля. Моя дорогая Оля и её брат… Они жили в поселке неподалеку. Когда я впервые узнала об этом, я плакала от счастья – понимая, что это может быть моим шансом. Сколько раз я пересчитывала все детальки моего плана. Сколько раз…

И этот план должен был сработать.

В ближайшее время я уже сбегу.

Проблема в том, что этот побег не продлиться долго, но я ДОЛЖНА успеть за это время всё рассказать, возопить о помощи, дотянуться до той стороны, с которой меня утащил Самойлов в свои гнилые окопы.