– Где же, сэр?

– Например, в Йонкерсе.

Тут я вздрогнул.

– Как?

– Если бы он очутился в чистилище, это была бы небольшая оплошность с его стороны… а вот если в Йонкерсе…

– Дорогой мой, – нетерпеливо перебил я, – какое отношение имеет Йонкерс к «Аристократии иного мира»?

– Никакого. Я просто заметил, что, если бы он был в Йонкерсе…

– Но он не в Йонкерсе.

– Да, не там. – Он опять вздохнул и помолчал. – На самом деле он недавно переехал из Огайо в Пенсильванию.

На этот раз я чуть не подскочил – не справился с нервами. Я не понимал, к чему он клонит, но чувствовал: за его словами есть что-то существенное.

– Вы хотите сказать, – поспешно спросил я, – что ощущаете его астральное присутствие?

– Ну, хватит, наконец, – сказал он с досадой. – Кажется, весь месяц я был игрушкой разных Бэзилов Кингов и легковерных дам по всей стране. Мое имя, сэр, – Косгроув П. Харден. Я не мертв. Я никогда не был мертвым и, прочтя эту книгу, впредь поостерегусь им стать!

Девушка по ту сторону прохода была настолько ошеломлена моим изумленным и горестным криком, что поставила крестик вместо нолика.

Перед моим мысленным взором возникла длиннейшая очередь людей, протянувшаяся от Сороковой улицы, где расположено мое издательство, до Бауэри: у каждого в руках «Аристократия иного мира», и каждый требует назад два доллара пятьдесят центов. Я быстро прикинул, нельзя ли поменять там все имена и превратить документальную книгу в фантазию. Но поздно. Триста тысяч экземпляров уже разошлись по рукам Американской Публики.

Когда я немного оправился, молодой человек рассказал мне, что с ним было после того, как его зачислили в мертвые. Три месяца в немецкой тюрьме… десять месяцев в госпитале с воспалением мозга… еще месяц до того, как он смог вспомнить свое имя. Через полчаса после прибытия в Нью-Йорк он встретил старого друга, который посмотрел на него, подавился воздухом и свалился замертво. Когда друг ожил, они пошли в аптеку-закусочную выпить по коктейлю, и там за час Косгроув Харден выслушал такую историю о себе, какой не приходилось слышать ни одному человеку на свете.

Он поехал на такси в книжный магазин. Нужная ему книга была распродана. Он сразу поехал на поезде в Джолиет, Огайо, и игрою случая книга оказалась у него в руках.

Первой моей мыслью было, что он шантажист, но, сравнив его с фотографией на странице 226 «Аристократии иного мира», я убедился, что он несомненно Косгроув П. Харден. Он похудел и постарел по сравнению со снимком, усов не стало, но это был тот же человек.

Я вздохнул – глубоко и трагически.

– И продается лучше любой фантастики.

– Фантастики! – сердито подхватил он. – Это и есть фантастика!

– В каком-то смысле, – согласился я.

– В каком-то! Это чистая фантастика! Налицо все отличительные свойства фантастики: это длинная душистая ложь. Вы назовете ее фактом?

– Нет, – спокойно ответил я. – Назову этот род литературы средним между документом и домыслом.

Раскрыв книгу наугад, он горестно вскрикнул, отчего рыжая девушка по соседству прервала полуфинальный, видимо, матч по крестикам-ноликам.

– Смотрите, – простонал он. – Смотрите! Написано: «Понедельник». Задумайтесь о моем существовании в «том краю» в понедельник. Я вас прошу! Посмотрите! Весь день я провожу за тем, что нюхаю цветы. Видали? Сто девяносто четвертая страница наверху – я чувствую, как пахнет роза.

Я осторожно поднес книгу к носу.

– Ничего не чувствую, – сказал я. – Может быть, типографская краска…

– Не нюхайте, – крикнул он. – Читайте. Я нюхаю розу и на двух абзацах впадаю в восторг по поводу инстинктивного благородства человека. От одного легкого аромата. Затем я посвящаю час маргариткам. Господи. Я никогда не смогу показаться на встрече выпускников.