– Шакалы! – надрывно орал Исмаил, лежавший на бетонном полу с закованными руками. – Псы!

Дверь открылась.

– Выходи, – отступил в сторону контролер.

– Уже пятнадцать кончились? – удивился Вулич. – А я думал…

– Семь суток тебе скинули. Производство требует твоего присутствия на промзоне. Выходи.

– И свобода нас встретит радостно у входа, – провозгласил, выходя из камеры, Вулич.

– Ты скоро сдохнешь! – закричал Исмаилов.

– Ошибаешься, чех! – засмеялся Борис. – Сейчас у меня другие планы. На работу или в зону? – спросил он у контролера.

– В отряд иди, – кивнул тот.

– Придется ехать, – грустно проговорила Вера. – Но я быстро, туда и обратно. Надо увидеться с девушкой. Она говорит, что нападения не было.

– Дело ее, – пожал плечами Виктор. – Ну не хочет ворошить то дело, значит…

– Подожди, Витя, – остановила его Вера, – а как же я? Получается, что я все это придумала?

– Так подтвердилось же все.

– Я поеду и встречусь с этой Азовой.

– Ну и жена у меня! – засмеялся Виктор. – Супервумен, бросилась на бандита с ножом.

– Да какой там бандит, мальчишка. Он, кажется, больше меня испугался, – рассмеялась она.

– Я тебя, Вера, вот о чем попрошу – не ссорься ты больше с бабами. Они уже…

– Если не будут задевать, я первой никогда ничего не скажу, но в обиду себя не дам. Противно, когда шепчутся и считают, что я любовница Либертовича. Я его только за это ненавижу. Помнишь, как все началось?

– Все знают, что это неправда.

– Как раз это и обиднее всего.

– Подожди, – рассмеялся Виктор, – лучше было бы, если на самом деле…

– Витя!

– Извини, я действительно несу что-то не то.

– Привет! – Алин пожал руку Борису. – Сейчас перекуришь. – Он подошел к своей тумбочке. – Я тут тебе кое-что оставил. Посылку получил и в ларьке отоварился.

– Да я не очень-то голоден. Вот если пару пачек сигарет дашь, не откажусь.

– Конечно. – Алин достал сигареты. – Но и поешь заодно, все-таки семь суток на воде и хлебе. Тут консервы есть, паштет, хлеб.

– Надо потолковать с Афганом, – сказал один из пяти сидевших на койках мужчин. – А то, похоже, хрен нам, а не проценты. У меня на счету голяк, а хотел перегнать пару сотен.

– Чего толковать-то? – усмехнулся плотный мужчина. – Наехать, и все дела.

– Он тебе не мальчик для битья, – возразил первый, – канитель будет. Ментам только этого и надо. А у меня свиданка на подходе. Нужно перебазарить по-хорошему, поймет, наверное. Ну а если нет, то Баклану с его кодляком команду «фас» дадим.

– Как бы мужики не влезли, – проговорил коренастый мужчина. – Они запросто за Афгана впрягутся. Да и Бурлак, если узнает, разбор устроит.

– Бурлак сам себе проценты берет, – сказал первый. – И не полезет он против братвы.

– А вы заметили, – проговорил лысый толстяк, – мужики на общак стали меньше давать? Тут один из Сибири начал базар. Мол, даю на грев в изолятор, а сидел десять суток, и хоть бы бычок закинули. Надо с ним разобраться.

– Точно, – кивнул первый, – базарит много. А сам кто по жизни-то? Был бесконвойником, в шнырях. Так что на место его пора поставить.

– Слышь, Афган, – четверо мужиков подошли к Вуличу, – мы тут собрали кое-что. Ну, курева трохи, чайку и похавать немного. Не в долг.

– Благодарю, – улыбнулся Борис. – Как дела-то?

– Нормально все, – усаживаясь, кивнул мужчина лет сорока. – Я тут мужикам про изолятор говорил. Мы постоянно на грев давали, а я оттянул червонец, и хоть бы хрен.

– Мне тоже только мент дал, – сказал Борис. – А блатота курит. Греть надо. Мужикам пусть редко, но перепадает. А ты зря базар начал, точно предъявят тебе.