– Вера, начальство тебе предлагает дня два-три дома побыть.

– Нет. Уйти сейчас – значит, показать свой страх. И он наверняка останется во мне. Нет, я буду работать. Сейчас продолжу обход. И не надо меня сопровождать.

– Ну и что? – спросил Седых сидевшего перед столом заключенного.

– Да ничего он не говорит, – ответил тот. – Вообще разговаривает мало. Ничего о себе не рассказывает. Его спросили, как он сбежал, ответил – по пьяному делу залез в грузовик и уснул. Проснулся на фабрике.

– По пьянке, значит, ушел, – усмехнулся начальник оперативной части. – Но ты словно невзначай поспрашивай тех, кто с ним этапом пришел, может, кто чего и знает.

– Молчит он в тряпочку, – махнул рукой худощавый светловолосый парень. – Вообще ничего о себе не рассказывает. Даже тем, кто воевал. Лугарин в Чечне был, Полин в Афгане. Он и с ними не базарит. Про стычку с Валетом знаете?

Бармин кивнул. Вытащил пачку чая, две пачки сигарет и подвинул по столу парню.

– Сладкого бы чего-нибудь, – несмело попросил тот. – А то…

– Как что-то путное о Вуличе стуканешь, получишь две пачки сахара, а я тебя чаем с тортом напою. Топай! – Бармин махнул рукой. Парень вышел.

Красноярск. УВД

– Да я без понятия, что там эта дамочка пишет. – Майор Пискунов пожал плечами. – Не было ничего подобного. Вы же знаете, товарищ полковник, у меня с этим строго. Даже малейшее нарушение закона обязательно фиксируем…

– Да не всегда, – покачал головой полковник милиции. – Чаще ты, Пискунов, сам все заминаешь. На тебя жалоб вагон и маленькая тележка. Удивляюсь, почему ты все еще работаешь. А между прочим, письмо прислала лейтенант медицинской части исправительной колонии. И пишет, как…

– Да мало ли что она там пишет, – усмехнулся майор. – Наслушалась зэков и решила детективный роман написать, сейчас это модно. Сколько баб-писательниц развелось. И она небось тоже…

– Но она указывает точное время и место, – перебил его полковник. – Сейчас разбираются с дежурными. Мы все выясним. И если снова что-то обнаружим, тобой займется служба собственной безопасности. Свободен пока, – махнул он рукой на дверь.

Пискунов, козырнув, вышел.

– Сучка! – процедил он. – Молчала бы, лечила зэков, а все за справедливость бороться желает. Я те, сучка рваная, поборюсь. Надо выяснить, кто она такая. – Майор достал сотовый телефон.

– Да, было такое, – кивнул молодой мужчина. – Этот младший сын лесного барона девчонку под нож поставил, а женщина молодая, симпатичная такая, вступилась. Но Пискунов забрал девчонку и парня. И все, женщина на поезд побежала, а парня этого Рожков и Костюков в машину посадили.

– Привет, Степан, – кивнул рослый парень.

– Чего надо? – продолжая полоть грядку, недовольно спросил крепкий молодой мужчина.

– Слушай сюда, Торопин. Помнишь, на той неделе парень девчонку напугал в переходе? Еще бабенка какая-то тогда вмешалась…

– А ты что, – усмехнулся Степан, – адвокат того волчонка? Так его папа…

– Забудь, что тогда было, или сгорит твоя дачка вместе с твоими бабами – женой и двумя дочурками.

– Слушай, пес! – Торопин шагнул к забору и замер, увидев в руке парня пистолет с глушителем.

– В общем, вот что, Торопин, – вышел из джипа еще один парень, – это тебе за молчание. Ничего не видел, ничего не слышал. А рот откроешь – твоим девчатам хана. Понял? – Он бросил к ногам милиционера пачку евро и вернулся к машине. Торопин посмотрел вслед тронувшемуся джипу.

– С чего это они вдруг забеспокоились? – тихо пробормотал он.

– Степа, – выглянула из двери домика молодая женщина, – кто это был?