– Хватит ржать! – В палату вошел дежурный капитан. – Что здесь произошло?

– Что-то в больнице случилось, – кивнул на бегущих контролеров идущий рядом с Вуличем Владимир.

– Наверное, Чепурных кто-то оттрахал, – послышался голос.

– Разговорчики! – гаркнул прапорщик.

– Вот, – Вера положила на стол листок бумаги, – я написала, как все произошло.

– Но Котов утверждает, что он просто дотронулся до вашего плеча, – сказал сидевший за столом плотный майор со шрамом от ожога на щеке.

– Я изложила все так, как было. Еще вопросы ко мне есть?

– Пока нет.

Вера вышла.

– Язва! – улыбнулся майор и, едва дверь за врачом закрылась, выматерился. – Демократия, мать ее в душу! Теперь нас больше, чем зэков, прессуют.

– Ты, сучонок, заблатовал! – Старший лейтенант ударил скованного наручниками Кота. – Женщину оскорбил, за плечо схватил. Думаешь, пятнадцатью сутками шизника отделаешься? – Он снова ударил Кота в живот.

– Бей в морду, ментяра позорная! – взвыл Кот. – Боишься, падла, что следы останутся? Я вас один хрен достану! Дело не пришьете, за меня все говорить будут. Я сейчас ксиву прокурору накатаю и в организацию по защите прав осужденных!

– Пиши, гнида! – Старлей плюнул ему в лицо. – Дело на тебя заведут, санитар дал показания. Так что осталось тебе полгода плюс пять как минимум. Не скоро ты, гнида, небо без клетки увидишь.

– Хрен ты угадал, ментяра! – заорал Котов. – Я через полгода на воле буду! С тобой, сука ментовская, пересекутся пути-дорожки! Кишки свои жрать…

Резкий удар под подбородок бросил его на спину.

– В камеру его, – приказал старлей.

– Зря ты его по морде саданул, – сказал вошедший в дежурку штрафного изолятора майор с обожженной щекой. – Вдруг дело заведут? Да и батя у него какой-то из новых русских. Ему за двойное убийство дали пять лет. Половину уже скинули. К нам он с годом пришел. Там любовь у него с начальником санчасти была. Ее выбросили, а его сюда. Зря ты его шарахнул.

– Так он сам бросился, – проговорил старший прапорщик.

– Бармин, – позвал кто-то от двери. – К Заеву!

Майор вышел.

– А я говорю, гражданин начальник, – заявил санитар, – что так все и было. Он Веру Георгиевну Чепурных сначала обозвал, а потом схватил за плечо. Ну, она его… – Он робко улыбнулся.

– Что делать будем? – спросил худощавый майор.

– Да не доказать ничего, – недовольно отозвался Бармин. – Он сошлется на тех, кто в палате был. Сейчас им верят больше, чем нам. К тому же вы видели его дело. Отец…

– Так, – вздохнул начальник колонии, – до конца ему осталось пять месяцев и четыре дня. В ШИЗО на пятнадцать суток с переводом в ПКТ.

– Абсолютно правильно. А Чепурных молодец баба! – Бармин засмеялся. – Над Котом смеяться вся зона будет. Молодец лейтенант!

– Надо усилить дежурство в больнице, – напомнил начальник.

«Значит, может получиться, – думал Борис. – Посмотреть погрузку надо. Узнать, когда будут грузить. Уйду. Спасибо тебе, Володя».

– Афган, – позвал его Алин, – чифирить будешь?

– А с чего это ты вдруг приглашаешь? – улыбнулся Борис.

– Теперь мы вроде как коллеги.

«Узнаю от него и о погрузке барабанов, – подумал Вулич. – Он-то наверняка в курсе».

– Как ты, Вера? – заботливо спросил Виктор.

– Нормально… – Она слабо улыбнулась. – Понимаешь, как будто чего-то мерзкого коснулась. Я пауков боюсь. И вот сейчас такое чувство, будто меня коснулась большая лапища, вся в паутине.

– Успокойся, осталось немного. Мы обязательно отсюда уедем.

– Скорей бы. Поступая в институт, я мечтала совсем о другом. Наверное, в зоопарке легче работать, там животные. А здесь пусть преступники, но ведь люди. Впрочем, их теперь и людьми назвать трудно. Но приходится помогать, лечить.