Она ставит свой стаканчик на приборку и касается моей руки ─ точнее, пальца, который плотно обхватывает обручальное кольцо.

─ Почему ты все еще его носишь?

─ А почему я не должен? ─ Я старательно корчу удивление. ─ Официально я в браке. А когда мне в паспорт ляпнут штамп о разводе, то кольцо будет сигнализировать, что я все еще занят и интимных знакомств с посторонними женщинами не ищу.

─ Так уж и не ищешь? ─ провоцирует она меня. Хотя это очень мягкая провокация, в игровом режиме, так сказать.

─ Не ищу. Я все еще женат на самой красивой, доброй, умной и заботливой женщине в мире!

─ Яр, ты всегда был болтуном! ─ улыбается Аня.

Смотрит на меня в упор, а в глазах пляшут такие яркие огоньки, что хочется снять пиджак. А будет только горячее! Я это кожей чувствую. Я же Анечку знаю. Лучше, чем она сама себя, кстати.

─ Болтаю много, но сейчас было по делу. Но если тебе не нравится то, что льется из моего рта, ты знаешь, как остановить словесный понос.

Усмехается, а потом выдает:

─ Кеды у тебя дурацкие и шампанское - гадость.

─ Согласен! Исправлюсь! ─ рапортую я, как в армии, радуясь, что ее наконец-то прорвало. ─ А ты продолжай меня распекать, мне это нравится!

─ Ты невыносим! ─ сдается она и сексуальным движением убирает с раскрасневшегося от эмоций лица пряди волос. Знакомый жест ─ себя еще не предлагает, но уже загорается желанием отдаться. Воздух в салоне стал таким густым от напряжения, что хоть ножом режь. И напряжение это явно сексуального характера.

─ В следующий раз ботинки будут итальянские, а вино из Франции! ─ обещаю я и меняю тему так резко, что может укачать: ─ Я хочу завтра Сашку в парк сводить. Можем и вас с Петей с собой взять!

─ Мы раньше никогда так не гуляли, ─ бормочет удивленная Анечка.

─ Значит, надо начинать. Спасибо тебе, Аня!

─ За что? ─ спрашивает она, а взгляд любимых глаз снова такой ласковый, что можно ощутить, как он гладит тебя по голове.

─ За то, что родила мне детей. Я же помню, как они тяжело нам давались. Как ты выстрадала каждого. Я зря тебе раньше этого не сказал, но я ярко помню все твои мучения, каждый укол, сделанный в живот…Я все помню, любимая!

Моя Аня тихо плачет, а на губах счастливая улыбка. Такое сочетание я видел только, когда ей впервые выкладывали детей на грудь. Сладко-горькая нега, которая проливается на душу благодатью.

─ Я плохая мать! ─ выдает она, вцепившись в мою руку так отчаянно, словно иначе рискует рухнуть в пропасть.

─ Нет, нет! Ты отличная мать…и жена!

─ Я сегодня разрушила нашу семью.

─ Ничего ты не разрушила! Все можно исправить! Главное, что мы все живы и здоровы.

Мне тоже хочется плакать и благодарить темные небеса за возможность побыть вместе и наконец поговорить по-человечески.

Ее взгляд гарпунит меня ─ весь мир замкнулся на блестящих, огромных, как блюдца, зрачках, которые почти полностью поглотили светлую радужку. По спине пробегают мурашки, и становится жарко как в сауне. В памяти всплывает тот раз в машине, когда мы зачали Сашку. Мы так давно не оставались в салоне тет-а-тет, а мне так понравилось воплощать в жизнь ее сексуальные фантазии.

Укладываю руку ей на щеку и преодолеваю те жалкие сантиметры, которые все еще нас разделяют. Вкус и мягкость ее губ превращают мою кровь в ракетное топливо.

Ее сердце выбивает в грудной клетке бешеную токкату, заставляя и меня сорваться в пропасть адреналинового безумия. Прижимаюсь к ней всем корпусом и губами заново исследую тело, которого не касался уже целую вечность. Где-то там глубоко внутри, куда обычно сбрасывается все самое страшное, еще шевелится страх, что сейчас она меня оттолкнет, но Анины пальцы железом впились в мою шею и отпускать не намерены.