─ У меня спину защемило, и  Алекс мне помог! ─ кричу я не менее громко. ─ Ты же слышал, о чем мы говорили? Мы детей обсуждали и то, как мне было больно!

 ─ Видео без звука! ─ отвечает Ярослав немного растерянно.

 Я срываюсь на истеричный смех, который никак не могу унять, а когда все же прекращаю хохотать, как психбольная, иду в бой не менее остервенело:

 ─ Великий Ярослав Куприн, который все предусматривает, не додумался установить камеры, которые пишут видео со звуком?

 Вероятно, в моем голосе столько издёвки, что муж сначала кидается ко мне, бешено сжав пальцы в кулаки, но потом чуть ли не отпрыгивает от кровати, хватает вазу, которая стоит на подоконнике, а запускает в стену. Мелкие осколки прыщут на меня, и я закрываю лицо рукой.

 ─ И у тебя еще наглости хватает огрызаться, когда ты позволяешь стремному мужику лапать себя и обхаживать?  Ты не понимаешь, что это никакая не забота, а попытки подкатить?

 ─ А мне всё равно! ─ набираюсь я смелости наконец ему возразить, ─ Пусть подкатывает, лишь бы помогал! Алекс ─ единственный человек, который обратил на меня внимание, как на личность, и детей он твоих знает лучше, чем ты! И да, для меня теперь ценнее мужик, который приготовит мне чай и позволит поспать пару лишних часов, чем тот, который просто завалится бухой посреди ночи и оттрахает, забив на все!

 ─ Вот как ты запела! Вчера не жаловалась, когда рыдала и стонала подо мной! Или он не хуже? В ванной камер нет! Было у вас там? Отвечай мне! ─ орет Ярослав, схватив меня за руку и до боли сжав запястье пальцами.

 Никогда я еще так не злилась на некогда до безумия любимого мужа. Я отказалась от всех своих мечтаний и планов ради него, родила двоих детей, в которых растворилась, много лет слова поперек не говорила, и теперь этот человек смеет обвинять меня в мифических изменах, хотя у меня и в мыслях подобного не было, в отличие от него самого! Я, как во сне, поднимаю руку, заношу  её над ним  и отвешиваю оплеуху такой силы, что Ярослав вздрагивает, а ладонь пронзает сильная боль. Он резко отпускает меня и отходит на несколько шагов.

 ─  Ты всех судишь по себе! Если тебе так просто пойти и оттрахать кого-нибудь на стороне, это не значит, что я с такой же легкостью могу лечь под первого встречного, хотя он и проявил ко мне и детям больше внимания. Тебе было дело до того, как ужасно у меня болела спина? Было дело до того, что твой же сын всю ночь промучился?

 Ярослав продолжает пятиться, не зная, что ответить.  В его глазах смятение.

 ─ Значит это конец? ─ спрашивает тихо и глухо. Решил провернуть то же самое, что в прошлый раз, когда поймал меня на мнимом предательстве. Но я теперь совсем не та наивная девочка, которую  можно было легко подвергнуть моральным экзекуциям.

 ─ Я не знаю, Яр. Ты продолжаешь закрывать глаза на мои нужды.  И не только это! Ты сейчас готов разорвать меня за то, что я приняла помощь другого человека. Тебе наплевать, что я совсем замучилась одна с двумя маленькими детьми! Тебе плевать на нас! Ты продолжаешь тусить, забив на семью.

 В радионяне раздается плач Пети. Я вскакиваю и иду в детскую, проигнорировав его стоящего почти у входа. Ярослав вновь хватает меня за запястье, которое уже начинает багроветь.

 ─ Это ты зря, Аня! ─ произносит хрипло, буравя ненавидящим взглядом. ─ Если я сейчас выйду за порог, уже не вернусь!

 Ребенок продолжает истошно плакать. Я теперь мать и мои дети превыше всего.

 ─ Я не держу! ─ спокойно отвечаю я и выдираю руку из его пальцев, почти вскрикнув от боли.