Допев, она сидела завороженная, как будто пораженная собственными силами.

– Это было здорово, мисс Танти, – сказала я.

Так оно и было.

Не думаю, что она меня услышала. Она уставилась на цветной витраж, на Иродиаду и Саломею, двух торжествующих женщин, вытравленных кислотой по стеклу.

– Мисс Танти?

– О! – изумленно сказала она. – Я была не здесь.

– Это было великолепно, – повторила я, воспользовавшись паузой, чтобы подобрать более изящное слово.

Ее большие глаза навыкате повернулись, словно на шарнирах, и сфокусировались на мне, будто пара прожекторов.

– Итак, – проговорила она. – Правда. Я желаю услышать правду. Что тебе надо?

– Ничего, мисс Танти. Я просто принесла эти цветы… – я достала их из-за спины, – чтобы возложить на алтарь…

– Да?

– В память о бедном мистере Колликуте.

У нее вырвалось шипение.

– Дай их сюда, – проскрежетала она, и не успела я возразить, как она выхватила букетик у меня из рук. – Не переводи свои крокусы понапрасну.

Бум!

Словно выстрел из пушки раздался в задней части церкви.

Миссис Танти и я с изумлением посмотрели друг на друга и повернули головы в сторону источника шума.

Массивная дубовая дверь церкви, стянутая железными, обитыми гвоздями скобами, захлопнулась. В темноте кто-то копошился.

– Кто здесь? – командирским голосом окликнула мисс Танти.

Ответа не было. Потом откуда-то сзади, из темных скамей донеслось лихорадочное бормотание.

– Кто здесь? Немедленно покажитесь.

– Чаши гнева. Кровь мертвеца![26]

Эти слова донеслись до наших ушей таинственным шепотом, отразившимся от поднимающегося ввысь стекла и окружающего камня.

– Выйдите на свет! – скомандовала мисс Танти, и энергичный сверток лохмотьев перебежками двинулся среди молитвенных скамеек.

– «…за то, что они пролили кровь святых и пророков, Ты дал им пить кровь»[27].

– Это Мег, – сказала я. – Из леса Джиббет.

– Ты имеешь в виду, сумасшедшая Мег, – громко поправила меня мисс Танти. – Мег, идите сюда немедленно, выйдите на свет, чтобы мы могли вас увидеть.

– Кровь святых дал пить Мег, – произнесла Мег с жутким влажным смешком.

– Чепуха! – сказала мисс Танти. – Вы несете чушь.

Наконец Мег добралась до светового пятна, находившегося в конце ряда скамеек. Одетая в выцветшие черные лохмотья, которые вполне могли принадлежать в прошлом мисс Танти, она двинулась к нам, кивая головой, и красная стеклянная вишенка на шляпе нахально и независимо подпрыгивала.

Грязным скрюченным пальцем она указала на балки под крышей, выгибавшейся над нашими головами.

– Кровь святых и пророков, – повторила она, снова кивая головой, как будто пытаясь убедить нас в своих словах, и жадно перевела взгляд с лица мисс Танти на мое в поисках признака понимания.

– Откровение, – сказала мисс Танти. – Глава шестнадцатая.

Мег решительно посмотрела на нее.

– Святые и пророки, – отозвалась она хриплым, но уверенным шепотом. – Кровь!

Ее светлые немигающие глаза были почти так же навыкате, как у мисс Танти.

В задней части церкви неожиданно на порог упал длинный палец слепящего дневного света, когда дверь распахнулась и появились две темные фигуры. В одной я сразу признала викария. Вторая… конечно же! Это Адам Сауэрби. Он почти вылетел у меня из головы.

Прогулочным шагом они прошлись по центральному проходу с таким видом, будто вышли на приятный променад по сельской улице.

– Разумеется, – говорил викарий, – как указывал старый добрый Сидни Смит, епископы очень любят говорить «мой престол», «мое духовенство», «моя епархия», как будто это все принадлежит им. Они забывают, что духовенство, епархия и