— Ты нормальная вообще? — ору я, обернувшись, и слышу щелк карабина. Мирон пристегивается, и это на мгновение вводит меня в ступор. Он всегда был таким. Радеющим за безопасность. Странно, что при этом Алекс не пристегивается никогда.

— Да я не знала, — кричит Эля в ответ, чуть ли не прилипая к своему Мише, а я, коротко столкнувшись взглядом с Мироном, снова начинаю отвлекать внимание от своего состояния.

— Кто вообще устраивает свидание в аэропорту.

— Стюардессы? — предполагает Мирон, но я смотрю только на Элю. Хоть бы виноватый вид сделала для приличия.

— Он сказал, что ему нужно встретить друга. Ты на тачке. В чем проблема. Ну трахались вы, ну в прошлом же все. Сама говорила.

Мне как пощечину зарядили. Стало неприятно до тошноты, что мой рассказ, в общем-то вполне укромный, стал теперь достоянием общественности. Пусть даже трех человек.

Вот никому ничего рассказать нельзя. Кота что ли завести. Он то точно ничего никому не разболтает.

— Такими темпами и наше общение останется в прошлом.

— Саша, — звучит голос Мирона так спокойно и гармонично, словно только его мне не хватало, чтобы в себя прийти. Четыре недели неизвестности. Четыре недели нормальной жизни. Но вот он снова здесь, и всегда уравновешенная Саша превращается в истеричку.

— Ладно, поехали. Адрес говорите. И я очень надеюсь, что конечным пункт будет не Владивосток!

Все смеются, только мне не до веселья. Мирон слишком близко. Меня трясет. От чего дорога перед глазами расплывается. Так, Самойлова, Возьми себя в руки, а то не успеешь поплакать очередной раз в подушку о своей судьбе.

А что с моей судьбой. Я же счастлива! Только недоразумение надо одно уладить. Ну или два, потому что на заднем сидении скоро будет взрыв, как громко звучат их стоны.

Мирон с усмешкой посматривает на меня, иногда поглядывает на парочку, которая целуется так, словно Миша с фронта вернулся. Словно это он, а не Мирон рисковал жизнью каждую неделю. Это, конечно, не значит, что мне хочется засосать его так же. Просто, к слову пришлось.

Чтобы мои мысли не были заглушены чужим сексом, врубаю радио. И там, как по заказу песня, которую мы слушали с Мироном в его квартире. Одну и ту же. Снова и снова. Как одержимые, делая вид, что мы только друзья. Но мы больше не друзья. Мы никто.

Хочу выключить, но Мирон тормозит мою руку, оставляя ожог на коже. Ладно. Дослушаю и докажу, что в груди ничего не осталось. Мирон все выжег.

Шел по небесам, был веселым и простым,

Знаешь, я и сам будто умер молодым,

Верил в чудеса, они превратились в дым,

Так бы и сгорел, если бы не ты.

Обними, если хочешь любить меня,

Прогони, если сможешь любить другого,

Но не знаю, как буду без тебя (NЮ. Фигово без тебя).

— Все, валите пачкать сидение к кому-нибудь другому, — останавливаю машину возле нужного дома и снимаю блокировку двери.

Эля целует меня в щеку мокрыми губами, потом то же самое пытается сделать Миша, но Мирон отталкивает его.

— Попробуй только.

Ой, ой, какие мы защитники. Какие благородные. Только вот где ты был, когда мне реально была нужна поддержка. Не было тебя. Ты деньги зашибал, а меня Алекс лечил. То ли вылечил, то ли покалечил.

— Извини за него.

— Да мне плевать. Выходи.

— Не-а, — нагло откидывается он на сидение, а меня трясти начинает. Ну что за наглая морда, неужели не видишь, как мне х*ево! — Метро закроется через пол часа, я до него успею доехать.

— Вызови такси! — кричу я и начинаю толкать его в плечо. — Убирайся из моей машины, убирайся из моей жизни, убирайся из моей головы!

— А ты, — вдруг толкает он меня. — А тебя куда девать, если ты уже под кожу влезла! Так глубоко сидишь что не один бур не достанет! У меня, бл*ть, гонка, а я думаю, смотрит ли меня Сашенька моя.