— Кристан, ты в самом деле думаешь, что это приемлемо, пропускать ужин, возвращаться ночью? Элла ждала тебя, — последние слова я говорю сдавленно, голос не слушается.

— Нет, я так не думаю, — прекращает свои ласки, — но это необходимо. Обещаю, скоро я всё улажу, потерпи, Леджин.

Боги, я терплю это уже год! Терплю его жестокую ложь, и даже сейчас он делает вид, будто я ни о чем не догадываюсь.

— Это уже слишком, Крис.

Он молчит, смотрит куда-то в сторону, а потом вдруг интересуется:

— Почему не принимаешь витамины, Леджин? — темные брови мужчины немного хмурятся.

— Что? — поворачиваюсь к нему и ушам своим не верю.

— Ты напряжена.

Смотрю на него и понимаю, что он закрыт от меня совершенно. Горько сжимаю губы.

— Тебе сегодня ещё несколько писем пришло, — говорю я бесцветным голосом, чувствуя, что это предел. Это конец. Конец нашим отношениям. Он не слышит меня совсем. Как же ты отдалился, любимый. Как же так вышло? — Зачем они тебе пишут?

— Завтра уберу их, — склоняется к моим губам. — Я скучал по тебе целый день, Леджин, — горячее дыхание согревает мои губы, завороженно смотрю на них. А следом Кристан целует, жадно, пылко, напряженно, прерывисто выдыхает, и я чувствую, как в бедро упирается его налитое твердым огнём желание. В животе разливается горячая лава.

И скольких он так пленил? Задыхаюсь и нахожу в себе силы отстраниться.

— Уже поздно, — говорю я спокойно.

Кристан смотрит спокойно, исследуя моё лицо.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хочу спать, — натягиваю край одеяла на свою каким-то образом обнажившуюся грудь. — Постарайся не разбудить меня утром, ладно? — отворачиваюсь, закрываю глаза и тону в тоске от принятого решения.

2. 2. Он предал нас!

Моё утро как холодная манная каша.

Вещи я собирала неторопливо. Взяла только те, которые приобрела до свадьбы, сшитые на заказ наряды оставила — ни к чему они мне теперь, да и не хочу, чтобы напоминали о семейной жизни.

Крис ушёл, ещё солнце не взошло. Он не разбудил — выполнил обещание, но я не спала почти всю ночь, планировала, как совершить то, что я задумала, и сделать этот шаг.

Поэтому утром я обнаружила совсем невыспавшееся лицо и тёмные круги под глазами.

Я совсем довела себя. Так нельзя.

Умывшись ледяной водой, с таким же холодом начала собираться. Сложнее всего оказалось не с вещами, а с Эллой. Ей пришлось сказать, что мы едем отдыхать к её любимой Ионес. Надеюсь, мама нас пустит на время. А дальше я решу, как быть, главное — это уехать.

Слуги наблюдали за мной с большим подозрением, особенно Франк, кажется, он не поверил, что господин лекарь знает о моём отъезде, и наверняка уже послал весточку. Я только горько усмехнулась. Не думаю, что Крис кинется её читать. Он ведь так занят.

Выдыхаю.

Смотрю на погруженные в карету вещи, малышка уже забралась на сиденье и прыгала от нетерпения отправиться в путешествие.

Окидываю взглядом Бран-Холл, и сердце обливается кровью. Этот неприступный замок-усадьба стал моим домом, и было жаль его покидать. А ещё жаль, что я доверилась его хозяину. И вдвойне больно покидать родные стены, если до сего момента я как-то держалась, то сейчас могу разрыдаться. Поджимаю дрогнувшие губы и щурю глаза, словно от слепящего по-весеннему солнца. Но глаза все же защипало.

Приподнимаю подол своего дорожного платья и встаю ногой на ступеньку кареты.

— Миссис Гронвей! Миссис Гронвей! — слышу позади голос Дарси, оборачиваюсь.

Дарси выбежала на дорогу, прижимая к себе пузатую вязаную сумочку, которую повесила на локте, другой рукой придерживала шляпу, чтобы не слетела с головы от ветерка. Сердце защемило при виде неё.