раскрасил, а теперь и сам не рад

косым дождям, стучащимся в окошко

(и нервно куришь пятую подряд),

и памяти, что вновь скребётся кошкой

под рёбрами… Никто не виноват,

что в жизни предусмотрено движенье

минут, часов, листов календаря,

и все пройдёт – любое притяженье –

когда-то в тихой грусти ноября…

Падать – не очень больно:

сколько таких падений

пережито!.. Невольно

"остановись, мгновенье!" –

тихо, губами только –

тихо шепчу – услышат:

их за спиною столько

вечно в затылок дышит…

И опустить боятся

хоть на секунду крылья:

мне ж с высоты сорваться –

доли секунды, или

в пропасть к тебе – пол шага

(Под ноги смотрит кто там?

"Глупость" – равно "отвага"),

ангелы без работы

дня не сидят, я знаю.

Только порой неловко,

что я опять, дурная –

в пропасть, и без страховки…

Долго на свет лечу –

радуясь, хохоча:

счастья себе хочу!

…Лампочкой Ильича

свет оказался тот…

Милостива судьба:

ярко горит, не жжёт,

а ведь сгореть могла.

Лампочки тусклый свет

благо, что так ленив:

столько летела лет,

крылья не опалив…

Небо давно устало –

раненой раной-тучей

плачет: осталось мало

лет (и не самых лучших),

чтобы любить взаимно…

Память разбитой вазой –

ласково и интимно –

режет опять, зараза,

больно сердца и руки

(то ли от тихой грусти,

то ли от просто скуки)…

Боже, когда отпустит?

Новый замок на двери

старой (звонить три раза!),

я так хотела – верить,

что – пусть потом, не сразу –

сердце затянет шрамы:

пусть не красиво, лишь бы

криком истошным "Мама!"

небо не рвать…

Не вышло…

Я к ней – в подол лицом:

плачу… Она: "Держись,

трусом и подлецом

был он с тобой всю жизнь!"

Гладит по волосам,

вместе со мной ревёт:

"Может быть, он и сам

душу вот так же рвёт?

Может, и он – вот так –

тоже кому не люб,

плача, грызёт кулак –

боль загоняя в глубь?

Может, вот так же в ночь

пьяно летит к друзьям?

Но от любви помочь

вылечиться нельзя…

Два никому не нужных человека

сошлись, как на дуэли: каждый шаг

отмерен хладнокровно… Четверть века

уж прожили совместно. Как же так?

Им всё казалось: жизнь вот-вот начнётся –

ещё лишь сверхусилие одно,

а оглянулись – камнем вниз несётся,

и тянет всех с собою заодно.

Соратниками рядом прошагали –

плечом к плечу (как будто жизнь – борьба)

все долгих четверть века, но не стали

счастливыми (взыхая – не судьба)…

А их судьба ждала за поворотом –

счастливая, подпрыгивая, но

героев убедили доброхоты,

что в жизни не бывает, как в кино.

Два дурака, поверившие оба,

что ждать напрасно нечего любви,

сошлись как в сказке – сразу и до гроба,

а ведь могли бы…

Только…

C'est La Vie…

В стекло настырно барабанит дождь –

явилась, как всегда – внезапно, осень,

вот так всегда: ты день перелистнёшь,

а кто-то годы жизни в урну бросит.

И мы опять грустим, ведь холода

и ветер – не за шиворот, под сердце,

роман курортный был не навсегда –

мы знали, но не верили. Согреться

хотелось друг о друга, отпустив

узды всегда натянутых приличий…

Разъехались, последними "Прости…"

не наградив – лишь взглядом безразличным.

И кто из нас тут прав, а кто не прав –

пусть скажет тот, кто достоверно знает

пароли-явки-адрес переправ,

где не коней нам – жизни поменяют…

Радостью перемен

не разогреты взгляды:

что-то всегда взамен

счастью отдать нам надо,

но не разжать никак –

крепко сжимают пальцы

худенькое в кулак,

только – своё. Расстаться

с нынешним – нету сил,

даже в обмен на чудо,

ты меня попросил –

верить, но я – не буду:

верила, как себе –

годы, века и жизни,

наперекор судьбе

не совершала тризну,

умерших чувств не жгла,