В нескольких метрах от нас стоял Островский. Естественно, не один. Возле него тёрлась эффектная блондинка с ногами от ушей. Вполне в его стиле, духе и вкусе, полагаю.

Я, конечно же, проигрывала ей очков эдак сто, а может, и всю тысячу, но заморачиваться на этом и огорчаться не стала. Скользнула по нему взглядом и отвернулась.

«У него своя жизнь, у меня своя», – произнесла мысленно, как мантру, и продолжила шествие, что по ощущениям стало похоже на восхождение на эшафот.

Ну и что, что сжалось сердце в груди? Ну и что, что у меня упало настроение, как вмиг подешевевшие акции всего лишь час назад процветающей и благополучной компании? Всё это ерунда.

Давно пора отпустить прошлое, забыть, что было, перестать жить воспоминаниями и тосковать по Богдану Островскому.

Всё, что ушло, уже не вернётся. Всё, что могло быть между нами, – это дурацкий спонтанный секс в офисе.

«Божественный секс», – поправил меня справедливый Опти.

«Безответственный секс!», – мстительно зашипел Песси.

Были правы оба. Но я на выставку пришла, а поэтому не хочу думать о мужиках. Буду думать о прекрасном и наслаждаться.

Совсем не думать о мужиках не получилось: один из них на свидание со мной пришёл. Естественно, полагалось вести с ним разговоры, что я и делала автоматически, как заводная кукла: кто-то ключом меня завёл, и я, пока пружина не распустилась до самого последнего оборота, двигалась, улыбалась, ловила неприкрытый интерес к своей персоне, отвечала на вопросы и даже сама о чём-то спрашивала.

Уже проходя между картинами, я поняла: нифига меня не отпустило. Так и подмывает оглядеться по сторонам, чтобы посмотреть, где Островский и что делает. С кем он, я и так насмотрелась достаточно, поэтому видеть его искусственную блонди желания не возникало, а уловить хоть краем глаза знакомую до боли фигуру хотелось, но я боролась с собой, как могла.

Искусство в этом мне помогало. Несмотря на противоречивые мнения, картины Белова были хороши, даже очень.

– Мне нравится, как вы смотрите, – рокотал над ухом голос Антона.

Я удивлённо перевела на него взгляд.

– Вы любуетесь, – охотно пояснил потенциальный жених, – а это очень важный штрих к вашему портрету.

Я вдруг представила себя в тяжёлой золотой раме с финтифлюшками, в платье до пола с кринолином, и фыркнула.

– Интересно, как бы я выглядела на картинах Белова, – не смогла сдержать улыбки.

Антон снова смотрел на меня пронзительно и долго, изучая. Я чувствовала себя почему-то диковинной обезьянкой в зоопарке.

– Белов – пейзажист, – произнёс он медленно. Видимо, кто-то усомнился в моих умственных способностях. Ну, мнение, что все блондинки поголовно тупые, слишком прочно въелось в общество.

– Да, я в курсе, – окинула насмешливым взглядом ещё-не-жениха Антона. – Вот мне было бы интересно, каким кустом или зданием я была бы в его картинах. Неприкрытый и непредубеждённый взгляд со стороны.

Я не знаю, как у него это получалось, а только Антон вгляделся в меня ещё пристальнее, чем до этого. Взгляд-лазер. Ещё немного – и дым пойдёт или кучка пепла останется.

– И вы бы согласились быть… кустом? – интересуется он, не сводя с меня глаз.

– И даже урной согласилась бы, – веселюсь я. Он что, считает, что каждая женщина мечтает, чтобы её увековечила кисть великого художника? Вроде бы уже нет в том нужды или я чего-то не знаю?

– Отличная идея, – бормочет кто-то за моей спиной, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кому пришёлся по душе мой креатив.

– Не согласитесь ли быть моделью? Не обидитесь, если будете пятой урной справа? – вопрошает взлохмаченный светловолосый гений в очках.