Но это перестало иметь значение. Мой собственный жар перестал чувствоваться так остро, напротив, мне стало холодно и хотелось согреться. Я просто не отдавала себе отчета, что происходит, где нахожусь, мне хотелось… тепла…

И единственным его источником оказался мальчик.

Отстраненно замечала, как сияние на моих ладонях начало искрить, а рубашка на груди ребенка тлеть. Я заворожено наблюдала, как тонкие ручейки «тепла», стали подниматься по моим пальцам, ладоням, пока я совершенно не обращала внимания на крик мальчика, по чьему лицу текли уже только слезы, смывая кровавые потеки.

Азатем я встретилась с зелеными глазами, полные боли, ужаса и паники, так походившими на мои в свое время, когда разочаровалась в ком-то, кому так наивно доверилась.

Я отшатнулась резко, отрывисто, перекатилась по полу подальше и только после этого увидела, как обожженного малыша с уродливыми волдырями по всей груди, по форме напоминающими мои ладони, невидимая сила поднимает вверх, прежде чем материализоваться тем странным беловолосым Демьяном, который все же ослушался Доминикака и вернулся. Он прижал к себе плачущего мальчика, посмотрел на меня тяжелым взглядом, а после молча растворился в воздухе вместе с ребенком.

Тем временем я опустила взгляд, чувствуя что-то неладное: мои руки горели, и языки пламени поднимались от ладоней, к локтям, перекидывались на туловище. Сколько я ни пыталась его сбить, он разгорался лишь сильнее. Оперлась на каменный пол и с ужасом поняла, что и он начинает гореть! Огненными ручейками пламя распространялось по всему помещению, пока я сама даже не ощущала боли.

В какой-то момент я поняла, что нежусь, купаясь в этом пожаре, более не боясь, что сгорю.

Разум вновь начал предавать меня, принося вместо себя желание тепла. Того, что давало мне пламя – было недостаточно. Оно пожирало одежду, ревело в каменном помещении, но не приносило облегчения, заставляя меня желать, чтобы огонь поглотил больше пространства и более не затухал.

В какой-то момент я поднялась на ноги, не обращая внимания на полностью сгоревшую одежду на мне и счастливо, пьяно засмеялась, чувствуя себя.. живой, целостной и более не одинокой.

Лишь что-то навязчивое, но невнятное не давало предаться полному восторгу.

Я слишком поздно ощутила опасность и не сумела среагировать.

Широкая, когтистая и страшная ладонь с чудовищной силой сомкнулась на моей шее, не боясь окутывающего меня пламени.

Кислород вновь перестал поступать в легкие, а я с изумлением распахнула глаза, чтобы встретиться взглядом с моим персональным кошмаром, что мучит и не отпускает, а теперь, наконец, решил, что наигрался.

Часть меня была рада этому, но другая, более сильная и волевая, как само пламя, пришла в бешенство и негодование.

И все же измененный Доминик в своем истинном виде был сильнее. Беловолосое чудовище, выше двух метров ростом, с синей кожей, черными клыками в фиолетовой пасти и совершенно черными белками, в которых светились неправдоподобно желтые радужки. У этого существа была грубая, непробиваемая никаким оружием бронированная кожа, а смертоносные когти, заменяли верхние фаланги, отчего и без того ненормально длинные пальцы казались просто кинжалами.

Сейчас, раня кожу и рискуя просто перерезать мне глотку, это чудовище, скалясь на меня, сжимало мое горло, предпочтя задушить.

Я рефлекторно вцепилась собственными пальцами в его ладонь, в судорожной и бессмысленной попытке вырваться, но силы начали оставлять, сколько бы я ни вырывалась. Уже темнеющим сознанием я отметила, как огонь на моем теле затухает, бессмысленно царапающие пальцы не слушаются и ладони безвольно падают, а глаза у меня наливаются кровью и начинают невыносимо болеть, как и уши.