– Вздор, – непривычно резко оборвал он мое самобичевание. Резкость его тона была равносильна пощечине и именно такой эффект произвел на меня, вынудив вскинуть лицо и пораженно распахнуть глаза. – Единственный, кто здесь кого и обманывает, так это ты себя! – Строго посмотрел он на меня. – Я говорю, но ты не желаешь слушать. Такая же ограниченная, слепая и глухая пустышка, способная лишь жалеть себя, какой и была прежде, – брезгливо выплюнул он со злостью и пренебрежением. Эмоции на его лице были такими редкими, что сейчас поразили меня больше самих слов.

– Во мне нет такой магии… – упрямо процедила я, смотря на мужчину снизу вверх.

– Тогда, почему они мертвы, а ты нет? – птичьим движением склонил он голову к плечу, чем, как и своим вопросом, сбил с толку. – Я говорил, что ребенка можно спасти. Но если ты хочешь это сделать, пора бы начать действовать. Он умрет, и эта смерть будет только на твоей совести. Лишь потому, что ты не пожелала слушать, теша себя своей запоздалой ненавистью ко мне и жалостью к собственной шкуре, – выплеснул он эти обвинения, а после резко выпрямился, словно сказал все, что хотел, и не видел больше необходимости продолжать этот спор.

– Дом, – попытался вмешаться незнакомец, но один взгляд Доминика заставил его отступить и напрячь челюсть, отчего на красивом лице заходили желваки.

– Это не наша проблема, Демьян, – холодно и безжалостно произнес Доминик, безразлично отвернувшись и от мальчика, и от меня. – Я запрещаю приближаться к ней. Пусть смотрит, как этот ребенок умирает. Быть может, это будет достаточным уроком, который она, наконец, усвоит. Иначе она не понимает. А если не поймет и этот… – начал он, но не закончил свою угрозу, которая была более громкой, чем могли быть слова. Но я вновь ошиблась. – Тогда я избавлюсь и от вампира. Затем от ибрида, – послал он мне маниакальную улыбку. – И так до тех пор, пока не уничтожу всех, кто хоть немного дорог ей.

– Это жестоко, – не смолчал незнакомец, так не похожий на привычных… монстров, таких, как Доминик. Этот мужчина был… человечным, что не укладывалось у меня в голове и рвало стереотипы. – Этот урок будет стоить жизни ребенка! – произнес он, словно и не слышал остальной части обещания Доминика.

– И это будет не на моей совести, – отвернулся Дом, делая шаг в сторону и собираясь покинуть холл. – Она ошибочно считала мои уроки жестокими, но на самом деле даже не подозревает, что на самом деле – жестокость.

– Доминик! – выкрикнула я, чувствуя, как дышать становится невыносимо больно от переполняющих чувств страха и отчаяния. От понимая, что он сейчас действительно просто уйдет, но так и не поможет. Еще больнее делало осознание, что во всем этом несправедливом мире, помочь может только он. Чего он делать не желает, а заставить… убедить… даже просто молить – не поможет. – Доминик! Будь ты проклят, ублюдок! – закричала я срывающимся голосом. – Я не знаю, что делать! Лживая тварь! – рыдала я, опустив мальчика на пол, чтобы увидеть, как жизнь ускользает. Осталась лишь капля тепла, которая вот-вот растворится… – Прошу… Молю тебя… помоги! – сдалась я, вскинув голову, но единственное, что увидела, как мужчины покидают портальный зал, безучастные к моим крикам. За ними, пытаясь вырваться из магических силков, ведомый невидимой нитью, следовал Рэдой, плывя по воздуху и следуя чужой воле.

Ему не позволили даже бросить последний взгляд на сына…

Таш растерянно переминался с лапы на лапу, смотря то на меня, то на своего хозяина, который отдал приказ идти за ним. Он ступил ко мне, но ледяной приказ, сказанный звучным голосом, остановил ибрида: