– А чем я дальше буду заниматься? – не выдержал Китайгородцев.

– Силы восстанавливать! – бодро ответил Хамза.

И только сейчас Китайгородцев распознал неискренность веселой доброжелательности шефа.

– Я вернусь к Лисицыным? – прямо спросил Китайгородцев.

– Нет!

– Другое мне дело какое-то найдёте?

– Ты, Толик, отдыхай! Ты мне здоровый нужен.

Значит, Китайгородцев не ошибся.

– Что происходит? – спросил он.

– Ты о чём?

– Со мной какие-то проблемы?

– Ну, какие такие проблемы? – сказал с неискренней беспечностью Хамза. – Ты полностью восстановись – тогда будет разговор!

– О чём?

– О работе.

– Я хочу сейчас о работе говорить!

– Какой может быть разговор? Ты до сих пор с палочкой ходишь.

– Дело не в этой клюке! Я ведь не маленький, я понимаю! Две недели назад вам эта палка не мешала! Что происходит?

– Толик, давай поговорим, когда ты снова будешь на ногах.

– Что происходит? – повторил Китайгородцев.

Его упорство, видимо, подсказало Хамзе, что разговора всё равно не избежать.

– Я не хотел говорить с тобой об этом, – признался Хамза. – До тех пор, пока ты полностью не восстановишься. Дело не в твоей ноге, конечно. Это ранение меня сейчас меньше занимает, чем…

Он запнулся.

– Чем всё другое, – туманно сформулировал после паузы.

Китайгородцев ждал.

– Вот так! – сказал Хамза.

Почему-то получилось сердито.

И снова Китайгородцев промолчал.

– Толик! – произнес Хамза, старательно избегая встречаться взглядом с глазами собеседника. – С тобой какие-то непонятные истории! То ты кого-то видел, то не видел. Объяснения этому никакого нет, а выглядит всё ой как странно! И после этого ты хочешь, чтобы я тебе дал в руки пистолет и на объект поставил?

По нему было видно: ни за какие коврижки.

– И что же теперь? – мрачно поинтересовался Китайгородцев.

– Ты сейчас отдыхай, силы восстанавливай…

– А потом-то что? – проявил настойчивость Китайгородцев.

– А потом обследование будешь проходить, – озвучил Хамза то, о чём ему совсем не хотелось говорить.

Китайгородцев выразительно постучал себя пальцем по лбу и посмотрел вопросительно на шефа.

– Ты же понимаешь, Толик – у тебя сейчас не с ногой главные проблемы, – пробормотал Хамза.

С головой у Китайгородцева проблемы.

Не видать ему работы в ближайшее время.

И в дальнейшем, возможно, тоже.

В отсутствие Китайгородцева на вещах и на мебели в его квартире осела пыль. Китайгородцев провёл пальцем по столешнице – остался след.

В прежние времена, ещё до ранения, у него случались выходные дни. И в отпуск ему доводилось уходить. Но он всегда знал, что по окончании отдыха его снова ждёт работа. А сейчас у него было такое чувство, будто его нынешний «отпуск» не закончится никогда. Непривычно. Он был растерян. Впереди – много дней, и он не знал, чем их займёт. Потом он подумал о том, что за эти дни полного бездействия изведёт себя. Он ни о чём другом не сможет думать кроме того, что с ним, возможно, не всё в порядке. И с каждым днём будет всё труднее держать себя в руках.

Хамза его к работе не допустит.

На ближайшее время Китайгородцев должен сам найти себе работу.

Он уже почти не сомневался.

Он позвонил Потёмкину.

Потёмкин был в Москве и собирался вскоре выехать в Рязанскую область. С «сеансами гипноза», как он выразился.

Звонку Китайгородцева он обрадовался. По-видимому, не очень рассчитывал на это после их с Китайгородцевым беседы на безлюдной подмосковной платформе.

– Но у меня есть несколько условий, – сказал Китайгородцев. – Без этого я на вас работать не смогу.

– Условия – какие? – спросил Потёмкин.

– Первое: вы рассказываете мне всё о своих недругах, в подробностях.