— Да.

— А они пытались тебя соблазнить?

Ого! С коньячком он сегодня переборщил, наверное. Надо было бы ограничиться одним лишь чаем...

— Нет, — ответил Анатолий.

— Неужели?

Выражение лица кроткое, а в глазах — это явственно угадывается — прыгают озорные чёртики.

— Действительно ничего не было, — развел руками Китайгородцев.

— Это, наверное, старые были женщины? Очень старые? Мама какого-нибудь олигарха, да? Бедная старушка боялась оставаться по ночам одна, и ты был вынужден играть с нею в карты. Угадала?

— Да. К тому же она была неподвижна, мне приходилось возить её в коляске, а ещё у нее всё время барахлил слуховой аппарат.

— Всё ты врёшь, — засмеялась Рита.

Щеки у неё раскраснелись, и вообще она, судя по всему, чувствовала себя великолепно.

— A y меня был когда-то парень, — совершенно неожиданно призналась она. — С ним было весело. Знаешь, как его звали?

— Как?

— Джек.

— Американец, что ли?

— Нет, наш, русский.

— Имя не настоящее, наверное?

— Конечно. Просто я его знала как Джека. Так он представился, когда мы с ним познакомились. Знаешь, это очень здорово — когда в человеке есть тайна. Когда ты не знаешь, как его в действительности зовут, чем он в этой жизни занимается, кто его предки и как он думает жить дальше... Ты с ним просто общаешься, понимаешь? Он интересен тебе как человек, вот в эту самую секунду, когда он рядом. Это здорово!

— Неужели не хочется узнать человека получше? — удивился телохранитель.

— А зачем? Ты разве не замечал, что в людях всегда только разочаровываешься, и никогда не бывает так, чтоб наоборот? Чем больше ты человека узнаешь, тем больше в нем обнаруживается недостатков.

— Не всегда.

— У меня — всегда, — сообщила Рита об итоге собственных жизненных наблюдений.

— И что же Джек? — вернул ее в русло разговора Китайгородцев.

— Ничего, — пожала она плечами. — Сначала было весело, потом появился мой отец и всё испортил. Джек ему не понравился. И он Джеку — тоже. Обычная история. Люди встречаются, люди прощаются, как поётся в одной песне...

— И Джек исчез?

— Да.

Естественно, что не она была инициатором разрыва. Ей слишком одиноко в жизни, чтобы она могла разбрасываться друзьями...

Послышались шаги в коридоре, затем раздался стук в дверь. И сразу разрушилось ощущение покоя и уюта.

— Кто? — спросил телохранитель.

— Толик, это я, — прозвучал голос Богданова.

Китайгородцев открыл дверь. Андрей Ильич выглядел расстроенным.

— Ты понимаешь, с собаками этими неувязка получается, — произнес он. — Почему, как оказалось, Ромка начал стрелять? Осерчал на псину за доктора своего!

— Виталия Степановича?

— Ну! Тот вышел прогуляться, — кто ж знал, что он по потёмкам будет шастать, — а мы уже собак спустили, как ты велел. Ну, вот один пес и прихватил доктора — хорошо ещё, что тот недалеко от жилья шел, смог отбиться, да убежал. Ромка об этом прознал, взбесился, пошел бить собак. Одну вот застрелил. Вторую я на цепь посадил.

— Спустить с цепи!

— Толик!

— Немедленно! — жестко приказал Анатолий. — И всех предупредить, что с наступлением темноты — никакого хождения по территории! Как хочешь им это объясняй! Комендантский час, чрезвычайное положение — но чтобы ни один человек, кроме охранников, не перемещался по территории в тёмное время суток!

* * *