Ноль реакции.

В калитку входит Андрей:

— Ну, как? — интересуется сестра, — починил?

— Вроде бы, — вытирает свои лапищи старым полотенцем, — прокатимся?

— С удовольствием!

Нет, нет, нет! Не уходи!

— Арина! — кричу в голос, с силой ударяя по проклятой стене, пиная ее, царапая ногтями.

Сестра меня не слышит, неторопливо спускается по ступеням.

— Арина!

Никакой реакции.

Внутри обрывается от ужаса, когда смотрю ей в след.

Кричу, зову, срывая голос. Она не слышит, словно нет меня, не существую, исчезла.

Подходит к Андрею, целует в губы, не слыша моих криков, моего истошного визга, смешанного с рыданиями.

Взявшись за руки, идут к калитке, словно кроме них тут никого нет.

— Риша! — шепчу вслед, захлебываясь слезами, умирая внутри от ужаса.

Калитка с тихим скрипом закрывается, оставляя меня наедине со своими кошмарами.

Снова кричу раненым зверем, изо всех сил толкая стену, огородившую меня от внешнего мира.

Бью по ней ладонями, не переставая кричать

— Выпусти меня! Выпусти! Я хочу уйти!

Только меня никто не слышит. Или не слушает. Никому нет дела до моих желаний.

6. Глава 6

Рыдаю навзрыд, раненым зверем бьюсь возле открытой двери, через порог которой не в силах переступить. Давлюсь паникой, диким страхом, бессилием.

— Арина! —  диким визгом, полным безнадежного отчаяния, уже зная, что бесполезно, что меня не слышат, не замечают. Я в вакууме.

Слезы ручьями бегут по щекам, горькие, жгучие, такие, что кожу начинает щипать. Прикрыв глаза, упираюсь лбом в чертову стену, ограничившую мой мир.

Стучу по ней ладонью, горько всхлипывая.

Ноги не держат, внутри, будто лампочка перегорела, забирая остатки сил.

Сползаю вниз на пол. Сажусь в уголок, обхватив колени, и раскачиваясь из стороны в сторону, пытаюсь успокоиться. Не выходит. Судорожные всхлипы так и рвутся из груди, и сдержать их невозможно. Зажимаю рот руками, чувствуя, как по ним рекой побежали горячие слезы.

Боже, за что мне все это?!

Я больше не могу...

Слышу шорох в гостиной, тихий, бьющий по нервам, которые и без того как струны, натянуты, обнажены, истерзаны.

Закусив дрожащие губы, прислушиваюсь.

Тишина.

Живая, пугающая, холодная.

У меня уже нет сил убеждать себя в том, что показалось, что это сон, галлюцинация, бред.

Это все настоящее, здесь и сейчас, обступает со всех сторон...

Щелчок, и до меня доносится звук работающего телевизора.

Страх парализует настолько, что не могу себя заставить повернуть голову в ту сторону.

Телек работает с помехами, шипит, звук то и дело пропадает, словно у нас не новая техника с огромной диагональю, а старая советская коробка с выпуклым черно-белым экраном. Новости. Там идут какие-то сраные новости. Голос ведущего то обрывается, то гротескно растягивается, то срывается на высокий писк.

В груди гудит. Краем глаза все-таки кошу в сторону гостиной: в широком дверном проеме мерцающий свет от экрана, то голубой, то белый, то цветной.

Руки дрожат, подбородок дрожит и зубы стучат так, что слышно на весь дом. По стенке, медленно поднимаюсь, прижимаясь к ней спиной. Мне некуда бежать. Застряла в коридоре между невидимой стеной и гостиной, в которой хрипит телевизор.

Единственное безопасное место в этом жутком доме — моя комната. Измученный взгляд на лестницу. Кажется, совсем близко, но надо пройти мимо гостиной.

Выбора нет. Делаю первые шаги, придерживаясь рукой за стену, стараясь двигаться бесшумно, чтобы не привлекать к себе внимания, наивно мечтая остаться незамеченной.

Несколько неуверенных шагов, и волосы на затылке шевелятся, мне кажется, сзади кто-то есть, кто-то смотрит на меня, в спину.