— Замечательно, что мы друг друга понимаем. Люблю умных людей. Открой мне аудиторию, — пухлый палец с бордовых маникюром указывает на часы. — И, Алечка, материалы нужны к понедельнику, сама понимаешь, лето закончилось, пора работать в полную силу.

А я виновато улыбаюсь и согласно киваю. Витя меня прибьет! За два месяца, проведенные перед ноутбуком и листами, исписанными круглыми буквами, нам удалось выбраться на природу лишь дважды и то на несколько часов, а не как планировал Витя: на все выходные, с палатками, костром, утренней рыбалкой и настоящей ухой.

Ковыряю ключом замочную скважину, неохотно здороваясь с первокурсниками, а перед глазами скандал, что разразится вечером, если я ничего не придумаю.

Ничего, нужно сделать максимум работы в течение дня, а закончить я смогу в поездке. Записи и ноутбук не помешают резиновой лодке с удобством разместиться на заднем сиденье автомобиля.

Ровно в 16-00 я закрыла дверь любимой кафедры, подергала ручку, как делала обычно и, с трудом переставляя ноги, поплелась домой.

Сбросив сумку у входа, присела на диван, вытянув ноги. Сейчас я прикрою глаза на пять минут и сразу же соберу кухонную утварь в поездку. Честное слово. Только пять минут.

— Аля!

— А? — бормочу, приоткрывая глаза.

Тяжелые мужские шаги разбивают остатки сладкого сна.

— Где твой телефон? Я оставил двадцать три звонка. Ты почему еще не одета? — Витя на ходу расстегивает манжеты рубашки.

— В сумке оставила. И я сейчас переоденусь, — легкое головокружение вынуждает присесть обратно на диван.

— Аль, бросай ты свою науку, она тебя доконает. Ты посмотри в кого превратилась всего за год, — снимает рубашку, отбрасывает в сторону.

— Я не откажусь от своей мечты, — протестую, снова пытаясь подняться на ноги.

— Ну какая это мечта, Аль? Дом где-то у моря — это мечта. Авто — мечта. Стать рок-звездой и то мечта. А у тебя глупое желание, горбатиться на тетку, которая на таких дурочках как ты, скоро вторую докторскую защитит. И в двадцать четыре выглядеть, как молодящаяся Шапокляк, странная мечта.

— Я хорошо выгляжу! Нет, отлично! — встречаюсь со своим заспанным отражением в зеркальной створке шкафа.

— Когда ты в последний раз ходила на маникюр или что вы там себе делаете? — Витя подхватывает мою кисть и скривившись рассматривает аккуратно подстриженные ногти, покрытые прозрачным лаком. — Ты только посмотри, как выглядят девушки твоего возраста. А на тебе вечно юбка до щиколоток и кофта, застегнутая под шею.

— Ты спустя шесть лет разглядел мой стиль?

— Это не стиль, это…, — он поджал губы и с отчаянием махнул на меня ладонью.

— У тебя что-то произошло на работе? — спрашиваю, а слезы обиды предательски набегают на глаза.

— Нет. Переодевайся, — выходит из комнаты.

— Угу, — снимаю юбку через ноги.

— Твою мать, Аля! Кто сумку с ноутом ставит посередине дороги? А это что? — Балабаев влетает в комнату и трясет перед моим лицом папками. — Ты опять взяла работу на выходные? И когда хотела мне об этом сказать, а? Следующие два дня собираешься провести перед экраном ноута, а не со мной?

— Вить, не начинай… пожалуйста, — накопленная усталость скатывается горячими слезами по щекам.

— А я еще не заканчивал, — он бросил документы мне под ноги.

— Ты только глянь на себя, на кого-то ты похожа? — схватив за плечи, развернул меня к зеркалу. — Что это? — дернул резинку хлопковых трусиков. — Пойми, это антисексуально. У мужиков на такое не встает. И ведь все такое. Все! — подвел к комоду, открыл верхний ящик, скривившись ворошил мое белье. — Надо уметь говорить «нет». Жабе своей, или пацану, который выпрашивает сто рублей на хлеб, а на самом деле купит бутылку пива или сигареты. Аль, я устал от твоей правильности. В твоей сумке три пачки влажных салфеток на все случаи жизни. Для лица, рук и задницы. Ты не пьешь алкоголь и не любишь собираться компанией, сутками сидишь перед своими бумажками. Да будучи студенткой ты ни разу не напивалась. От тебя минета можно дождаться два раза в год: на день рождение и нашу годовщину, и хорошо, что между этими датами разница в полгода, иначе я не знаю, как бы ты перенесла подобное чаще. Я устал! — Витя закончил монолог и, наконец, отпустил мои плечи. — Я реально так больше не могу.