— Иди, обрадуй Мику. Я знаю, что она тоже любит тебя, Гром. Я видел её глаза. Я поженю вас завтра, сразу после коронации. Обещаю.

Эльф, кивнув, низко поклонился, а затем, пробормотав что-то неразборчивое, быстро вышел из комнаты, торопясь к той, которой было суждено умереть намного раньше него, но которую он при этом был готов назвать своей единственной.

После ухода Громдрейка Эдигор подошёл к окну, где медленно догорал закат, и тяжело вздохнул.

Какой длинный день. Нападение заговорщиков из Мирнарии, гибель отца, назначение Люка главой Тайной службы, появление Элли, информация о Тенях, разговор с Громом…

Пожалуй, это был один из самых длинных дней в жизни императора.

Эдигор устал. Он почувствовал это только сейчас, стоя у окна и любуясь на заходящее за купол Центрального храма в Лианоре солнце. Небо было ярко-оранжевым, а у крыш домов — алым, почти как волосы Эллейн. Но чем выше от земли — тем голубее и чище, как глаза Аравейна.

Последний день весны. Последний день его свободы. Впрочем, нет. Глупая мысль. Эдигор никогда не был свободным. С самого раннего детства он был связан по рукам и ногам. Обладая всем, он при этом не обладал ничем, потому что на самом деле не принадлежал самому себе.

…Её руки легли на плечи в самый нужный момент, чуть сжав напряжённые мышцы, лёгкое тёплое дыхание коснулось шеи, и ласковый голос произнёс:

— О чём думаешь?

Эдигор улыбнулся, закрывая глаза и наслаждаясь прикосновениями прохладных пальцев.

— Наверное, о будущем. С завтрашнего дня на мне будет огромная ответственность.

— Ты ведь знал, что когда-нибудь этот день настанет.

— Конечно, знал. Но все мы знаем, что когда-нибудь умрём, однако когда эта неприятность всё же настигает нас, думаем, что она пришла слишком скоро и мы ещё не готовы.

— Ты думаешь, что не готов?

Несколько секунд он молчал.

— Именно об этом я стараюсь не думать. Просто потому что должен. Я с рождения в долгах.

— Это не смешно, Эд… — прошептала она едва слышно.

— А я и не смеюсь. Завтра я стану императором, потому что должен им стать. И лучше не думать о том, кому и за что. Просто так нужно.

— Я буду с тобой… — Этот тихий голос заставил сжаться сердце Эдигора. — Если ты позволишь…

Император резко развернулся и, положив руки на талию стоящей перед ним девушки, заглянул в зелёные глаза, наполненные тревогой и ожиданием.

— Элли, — сказал он очень серьёзно, — я ещё раз спрашиваю тебя — понимаешь ли ты все последствия? Я не смогу на тебе жениться, ты не родишь от меня ребёнка, не выйдешь замуж, пока будешь считаться моей фавориткой.

От улыбки Эллейн у Эдигора едва не задрожали руки.

— Все Тени бесплодны, Эд. Я и так не смогу иметь детей. Что же касается свадьбы… твоей или моей… знаешь, это меня не волнует. Ни капельки. Я просто хочу быть с тобой. Если позволишь…

Её губы были сладкими и мягкими, они пьянили сильнее вина. Прижимающееся девичье тело сводило императора с ума, и он, подхватив Элли на руки, выдохнул, еле оторвавшись от её губ:

— Это твоя последняя возможность передумать.

Эллейн обняла Эдигора за шею и серьёзно ответила:

— Не имею привычки менять решения.

Та ночь была удивительной, полной открытий как для Элли, так и для императора. Она уравняла их. Девушка-Тень стала просто девушкой, женщиной, принимающей своего мужчину, а император перестал быть императором, забыв на несколько часов о существовании мира вообще, погрузившись в обладание той, которая отдала ему себя, даже понимая обречённость этих отношений.

Но в ту ночь ни Эллейн, ни Эдигор не думали ни о какой обречённости. Они думали только друг о друге.