- Ты утресь к себе? В Савиново? – воевода подлил пива Шумскому.

- Вечером, дядька Фрол.  Хочу на торг попасть, – и все так спокойно сказал, не глядя.

- Добро,  – ответил воевода.

 Тем временем, Шумской закончил закусывать, поднялся, и попрощался, будто выполнил урок или тяжкую повинность.

Чудной боярин вышел, а дед Михаил напал с вопросами на старого дружка, даром, что устал и в сон его клонило:

- Эва. Кто таков? По лику из южных сарматов*? Шумской? 

Воевода в ответ кряхотнул, сложил руки на животе, и рассказал:

- Михайла, ты к Андрюхе особо не лезь. Не любит.  Его все Гарм* зовут. Но парень преданный, надежный, а воин такой, что и сравнить-то не с кем. Он с моим внуком Демьянкой  дружен. Андрюхин надел в Савиново аккурат с Берестово соседствует. Там сынок мой старшенький управляет. Шумской-то, когда я свою сотню поднимаю – всегда с нами. Вроде и сам по себе, а вроде и нашему князю подмога. Шумской – выблядок*. Отец его прижил с одной сарматкой. Она в племени  у себя не последней была, а вот ляхи* возьми, да напади на них. Похолопили*.  А девка сбежала! Борзая и смелая была.  Пробиралась лесом, так там ее старший Шумской и встретил.  Дюже любил, домой к себе взял, да недолго радовался. Сарматка сына родила ему, растила годков до семи, а потом скончалась в один день. Все говорят – боярыня Шумская отравила, но это токмо слухи. Андрюху отец признал, воспитал, военной науке обучил. А годков с шестнадцати Андрей сам себе голова. Отец землю дал и отправил в глухую деревню. Андрюха сам дорогу прогрыз, прорубил.  Брал свою полусотню и в набеги. Грабил да резал. Правда только ляхов*. И ладно бы от жадности, он ить со злости. Видно, за мамку мстил. Тем вот и укрепил дом свой, и богатства стяжал.  А все одно волком на всех смотрит. Это характер такой сарматский. Но хороший парень. Вот те крест!

- Так я же не спорю, Фролушка, что хороший он, но уж слишком грозен, – дед Михаил замолчал ненадолго, а потом обратился с вопросом важным и насущным к другу своему старому. – Фрол, скажи-ка, а в Берестово твой старший сын заправляет? Там хоромы-то его?

- Там. И полусотня уж своя, и хоромины, и семейство. У него сыновья-двойники и дочка. Жена – Ксюша –  с головой на плечах. Справно живут. Не подвел меня старшой мой Акимка, будет с него толк. – отцовская гордость украсила грубоватое лицо воеводы. – А ты так спрашиваешь или с умыслом?

- С умыслом. А велика ли его деревенька?

- О, как. Там уж и не деревенька, а цельное малое городище, – хмыкнул воевода. – Ну, рассказывай умысел свой, хрыч старый.

- Фрол, хочу купить надел в Берестово. Место на отшибе, глухое. Опять же, полусотня рантиков в гарнизоне. Мы там с Аришкой будем в спокойствии жить. Ведь, ежели что, к тебе в Богуново нагрянут. Ай, не так?

- Так. Там внуки мои, Демьян и Фаддей, будет кого учить. И домок там есть пустой, хоромина малая. Двор невелик, но много ли вам двоим надо? Завтра торжище тут, возьмешь себе холопов, скотины какой и айда. Вон и Шумской, ежели что, проводит до Берестово. И, правда, там спокойнее будет. И вот еще что, Мишаня, дом, холопы и скотина с меня. И не спорь! Оставь свои кровные для Аринки. Пусть приданым будет.

- Дурной! Кто ж ей в пару-то сойдет? Кто ей ровней будет? Об этом рассуди, Фрол, – Михаил Афанасьевич задумался, пригорюнился как-то.

- Ништо. Авось найдется, – отмахнулся воевода. – Пойдем спать, друг старый. Завтрева цельный день в хлопотах.

- Твоя правда. – Дед Михаил тяжко поднялся с лавки и, сопровождаемый воеводой, пошел устраиваться ночевать в малой гриднице.