– Министр приказал разобраться, найти виновных и примерно наказать. Меня и Горохова с утра вызывали на ковер, пытались… Как бы сказать помягче? – полковник неопределенно хмыкнул. – Короче, приказано было начать служебное расследование, тебя отстранить от всех дел, а по окончании расследования уволить. Вот так, понимаешь ли, был поставлен вопрос.

– Но я…

Иван Севастьянович не дал ей договорить.

– Мы с Гороховым тебя отстояли. Учти это. Особенно Горохов старался. Но все равно решено отстранить тебя от следственной работы и отправить в райотдел для перевоспитания. Вроде как поработаешь «на земле» и начнешь ценить свое место в управлении. Но это временно, не волнуйся, через годик верну тебя в твой кабинет. Потом раскроешь какое-нибудь громкое дело и, я обещаю, получишь майора досрочно. Но пока…

– А я могу обжаловать приказ и сама потребовать служебного расследования? И еще хочу возбудить дело против гражданки Лиусской – о клевете.

Миклашевский покачал головой.

– Ничего ты не можешь, решение уже принято. Стерва-мамаша в своем письме сообщила, что ее сын лично передал следователю Бережной пять тысяч евро, которые та потребовала у него для закрытия дела. И, мол, теперь она, зная, что ее мальчик не причастен ни к какому преступлению, решила наказать жуликов и воров в погонах. Эта баба даже справку от врача принесла, что Лиусскому-младшему было выписано лекарство для усиления внимания, так как юноша страдал от переутомления в институте, а в состав препарата входит амфетамин.

– Министр разве не понимает, как это глупо звучит: следователь специально встречается с подследственным, отпущенным под подписку, вымогает у него деньги, зная, что у девятнадцатилетнего студента их нет? Если бы я действительно захотела получить «отступные», то уж, наверное, намекнула бы об этом его далеко не бедствующим родителям. Отец его, кстати, предлагал взятку, но я отказалась.

– Да министру плевать, права ты или нет, ему главное отчитаться, что он борется с оборотнями в погонах. Все сотрудники центрального аппарата министерства давно миллионеры, а он борется с теми, кто…

Миклашевский не договорил. Наклонился и достал из-под стола бутылку коньяка.

– Хочешь рюмочку?

Вера покачала головой.

Иван Севастьянович подумал немного и убрал коньяк обратно.

– Ну, тогда и я не буду.

– Куда ж меня теперь? – спросила Вера.

– Переводим в твой район. Будешь рядом с домом работать. Зато время на дорогу тратить не придется. А то каждый день, почитай, два часа без малого уходило на метро да маршрутки. И потом…

Полковник не договорил.

– Я могу идти?

Миклашевский кивнул.

Вера поднялась и направилась к двери.

– Так у тебя ж день рождения завтра! – вспомнил начальник. – Может, отметим это дело, а заодно о будущем твоем побеседуем? Вдвоем посидим, как в прошлом году. Еще можно Горохова пригласить, он ведь тоже участие в твоей судьбе принял. Мы бы вдвоем поздравили тебя.

– В прошлом году я с подругой и ее мужем день рождения отмечала, вы были в командировке. Так что и сейчас я сама как-нибудь, без Горохова…

Секретарша продолжала пялиться в монитор. Вера вышла из приемной и остановилась, словно не зная, куда идти.

– Привет! – сказал кто-то, проходя мимо.

Это был майор Евдокимов.

Вера не ответила, и следователь остановился.

– Говорят, тебя в райотдел переводят?

Она кивнула.

– С чего вдруг? – удивился майор. И перешел на шепот: – С Миклашевским поругались?

– Да пошли они все! – ответила Вера.

Противно, когда все про тебя знают больше, чем ты сама.

Резко развернувшись, она пошла по коридору, вспоминая то пресловутое дело.