Он был молод, как резвый скакун, и чем-то напоминал лошадь. Наверное, длинным лицом и гривой.

– Я поэт, зовусь Незнайка, – съязвил, не удержавшись, Змеев. – От меня вам балалайка!

– П-простите, – прошлёпал губами Поэт и вопросительно посмотрел на Лерочку: – Я не вовремя, да? У тебя клиент?

– Нет. Жених. Единственный и неповторимый, – не дал Олег Лерочке объясниться. С неё станется сказать нечто обтекаемое. Она умеет. А он не намерен терпеть рядом всех этих ухажёров – поедателей ушей и любителей ездить по оным.

– Как жених? – растерялся и, кажется, обиделся Поэт. Он даже букет уронил на пол.

– Ну, вот так, – развела руками Лерочка. – Ты что-то хотел, Веня?

– Да, в общем-то, нет, – слегка попятился Вениамин. Очень подходящее для этого жеребца имя. Хотя какой он жеребец – так, больше пони, которые, как известно, тоже кони. – Так, зашёл поприветствовать тебя. Ты же знаешь моё отношение к тебе.

– К вашему сожалению, а на моё счастье, Лерочка ответила мне благосклонностью, – шагнул навстречу Поэту Олег, – думаю, впредь вам не стоит навещать Лерочку, завидев свет в окне. Сегодня я вежлив и благосклонен. А завтра могу таковым не быть. В гневе я ужасен. К тому же, у меня хорошо поставленный хук слева. Я левша, да.

Он поднял букет, отряхнул его от дождевых капель и всучил Поэту в руки.

– Всего хорошего, Вениамин. Будьте счастливы.

– А как же… а куда же… – заблеял Веня, беспомощно разглядывая букет в своих руках.

– Осчастливьте какую-нибудь девушку. Думаю, под дождём найдётся грустная и одинокая. Она обрадуется цветам. А может, и вам.

Олег теснил Поэта к дверям. Тот послушно пятился. Видимо, помнил про хук слева. Поглядывал с опаской. На пороге он споткнулся и чуть не упал. Олегу пришлось его по-дружески поддержать. Но уже за закрытой дверью раздался грохот. Вероятно, Поэт всё же растянулся с горя.

Лерочка беззвучно хохотала и махала в лицо ладошками.

– Мне конец, – прошептала она так тихо, что Олег еле её услышал.

Можно подумать, их тут кто-то услышит.

– Веня – юный мститель? – поинтересовался он для проформы. На самом деле, Поэт Змееву был не интересен, он уже мысленно вычеркнул его из Лерочкиной жизни и поставил зелёную галочку.

– Его папа – большая шишка и старый мститель. Мой постоянный клиент. Мечтает пристроить сына в хорошие женские руки.

– Он же стихами замучает. Нет ничего хуже доморощенных поэтов, что рифмуют кровь и любовь. Впрочем, я не знаток. Иногда и кровь-любовь звучат красиво.

– Веня – музыкант. А стихи – так, – безнадежно махнула рукой Лерочка. – Пойдём ужинать. Я тоже целый день только на кофе.

– Сидишь на диетах? – снова смерил её глазами Змеев.

– Сижу, – из уст Лерочки признание звучало трогательно. Она не походила на жертву вечного голодания. – До недавнего времени я была колобком. С год назад решила, что пора с этим кончать, потому что… в общем, мне вес не особо мешал, но я привыкла ставить цели и достигать их. К тому же, подруга попросила помочь. Вместе веселее. Мне несложно и нужно, ей дополнительный стимул.

Подруга – ключевое слово, – подумал Змеев. Скорее, это было за компанию, чтобы подружку поддержать, чем цель и её достижение. И, хоть от смены слагаемых сумма не изменяется, в данном случае очередность расставляла правильные акценты.

– Как подруга, похудела? – спросил он всё же, чтобы кое-что для себя прояснить.

– Похудела, – смеётся беззаботно Лерочка, – снова поправилась и опять похудела. У неё, как в море: прилив сил – худеем. Отлив – впадаем в тоску. Без стимула не может. Из-за этого и страдает.