Лара, моя маленькая, преданная горничная, не прекращала попыток привести меня в чувство. Именно от нее я узнала, что все в поместье решили, что мое депрессивное состояние связано с тем, что Джеймс отправился на войну.

Честно говоря, о нем я вообще не думала.

Уехал и черт с ним. Хотя он тоже мне снился.

Этот его взгляд, словно вся моя персона вызывает в нем отвращение и убожество. А принимал ли он меня и Флоренс, в ту последнюю встречу я не могла отделить нас с прежней хозяйкой тела друг от друга поскольку очнулась тогда накануне и выглядела совсем как она, за человека?

Настоящего, живого человека с собственной личностью и взглядами?

Нет.

Это было очевидно.

Из подслушанного разговора с его приятелем я познала основную прелесть этого патриархального общества, что подтвердилось и найденными в библиотеке позднее подборками старых газет и журналов.

Если мужчина был повесой – о нем писали с легким восхищением и с юмором следили за его похождениями и победами. Если женщина позволяла себе «легкомысленность» – она была падшей и исключалась из высшего общества.

Если мужчина был дельцом и успешным предпринимателем – он талантлив и умеет достигать высот, если писали о деловой женщине – она добилась всего жалостью и благодаря уступкам чутких мужчин ее слабой априори половой принадлежности.

Разведенный мужчина или вдовец мог беспрепятственно жениться снова, женщине же оставалось носить траур до конца дней или запереть себя в монастыре при храме, спасаясь от порицания во взглядах представителей высшего общества…

Такие двойные стандарты меня бесили особенно.

На земле подобное тоже было распространено, но женщины могли такому противостоять. Были феминистки и борцы за права женщин, существовали законы о запрете дискриминации, профсоюзы и гражданские общества.

Здесь же подобным и не пахло.

Одновременно с развитием магической науки и работающих на этом уникальном топливе технических устройств, социальная сфера жизни общества оставляла желать лучшего. Но судя по прессе и книгам, которые я успела прочесть, такое обстоятельство дел никого не смущало.

Слова Джеймса эхом прозвучали у меня в голове.

В бесчисленный раз за эти три недели с тех пор, как он умчал на своем бравом коне вперед войне, лишь бы подальше от неугодной невесты и навязанного воле договорного брака.

«…корова…не левис…рта не раскрыла, сказать совсем нечего…»

Почему я позволила этому неотесанному чурбану отнестись ко мне как к вещи? Я ведь живой человек, у меня есть чувства! Почему я не ворвалась в его спальню и не закатила скандал? Почему не постояла за себя?

Пускай я тогда только очнулась в незнакомом месте, но мой характер и сила духа никуда не делись. Когда это я спускала на тормозах, что со мной относятся как с тряпкой?

Быть всю жизнь сильной, чтобы потом оказаться слабой.

Это было больно. И стало второй, после первой - тоски по дому - причиной моей хандры.

Слова Джеймса, его шовинистское мировоззрение стали для меня ударом ничуть не меньше того, что я умерла и оказалась в этом мире в чужом теле.

Время лечит.

Вот и мою душу залатали секунды, минуты и часы иступленной боли.

Я умерла.

Меня больше нет.

Кто я - Флоренс, или Полина?

А может, ни та, ни другая?

Сейчас я могу дать ответ.

Меня зовут Флоренс Винтер, я дочь барона Нельсона Винтера, и сестра Томаса Винтера, приятно познакомиться. Я не та девушка, которая будет лить слезы по своему жениху Джеймсу или какому-либо другому мужчине. Я не та, кто будет сидеть дома, тратить деньги и смотреть как приходит в упадок ее собственный дом.