Тихая паника волнами гуляла по Александровскому дворцу, накрывая крылья, выплескиваясь на курдоньер, отдельно стоящую кухню и расходясь дальше по Царскому Селу всполошенной прислугой, усиленными караулами и патрулями гвардейцев, нервными криками городовых, мчащимися санями и авто с полицейскими, военными, гражданскими…

В крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Екатерины Великой я вышел из автомобиля, страшно ругаясь на дурацкую конструкцию без теплой кабины, и почти сразу натолкнулся на взмыленного Герарди. Явился, не запылился! Жалко, недолго действовал мой «спам» – услать бы этого проныру годика так на два, на три… На Сахалин!

– Добрый день, Борис Андр… – только и успел я сказать, как он, едва ли не спихнув меня с дороги, умчался к ожидавшему его экипажу, запрыгнул в него и был таков в вихре снега из-под полозьев.

«А крепко их тут пробрало», – подумал я, проходя анфиладой в восточное крыло, где были покои царской семьи. Еще бы, такого скопления полиции тут, наверное, никогда не было и никогда не будет, вон, даже Филиппов тут.

Главный сыскарь Питера лишь на минуту выглянул из кабинета, передал бумаги флигель-адъютанту и махнул рукой ожидавшему у стены Деревянко. Тот с отчаянием обреченного закрыл за собой дверь – надо полагать, сейчас его будут допрашивать. А потом и остальных лакеев, мамок-нянек и вообще тружеников дворцового хозяйства, стоявших в очереди на совершение процессуальных действий, как написали бы в протоколе. Допрос, даже в качестве свидетеля – не сильно приятная штука, а уж для тех, кто косвенно или прямо отвечал за пропавшего цесаревича…

Да, у нас все получилось – ну так не зря столько готовились. Четыре толковые бабенки, «сосватанные» мне Манькой Шепелявой, трудились на местных фермах, обеспечивая молоком, маслом и сметаной дворцы и казармы Царского Села. Ну заодно и примечая, что, где и когда происходит.

Аронову по кусочкам надергали форму конвойца – заказывать напрямую было слишком стремно, а «своему» портному я доверил только окончательную подгонку. И не потому, что не доверял, извините за каламбур, а просто там в форме такая куча тонкостей, что человеку со стороны, хоть бы и умеющему шить, ни в жисть не понять. Вон, был у нас возле университета клуб реконструкторов, на наполеоновскую эпоху бухали, так они о плетении этишкетов чуть ли не до драк спорили. Так и тут – малость в этих «выпушках, погончиках, петличках» ошибешься и все, опытный взгляд мгновенно разоблачит. А так-то портняжка был мой с потрохами – еще бы, я ему открыл путь к славе и процветанию, пол-Петербурга вслед за мной обшивались. Ну, может, не половина, а четверть, но тоже неплохо.

Семью свою я тоже не стал в Питер перевозить, снял им дом в Царском Селе. Митька мотался по всему городу, Варька тоже не отставала. Жаль, конечно, что их из дворца выперли, идеальная же позиция была, но хоть так…

Вышло все почти идеально – Аронов отвлек няньку болтовней, Лена в костюме молочницы подманила царевича леденцом-петушком. И мало-помалу увела за собой. Немного хлороформа, царевич спит. Алексея положили на молочную тележку, прикрыли соломой, заставили флягами и увезли.

А я тем временем сидел в Юсуповском дворце и трясся, поскольку поставил на карту всё. И сорвись мой блеф – все дела пойдут насмарку, а я в лучшем случае в каторгу. И то не факт – могут и придушить, не доводя до суда.

Первым позвонил Дрюня и парой кодовых фраз сообщил, что все прошло удачно. Потом, правда, оказалось, что боевая группа чуть не засыпалась, когда дорогу тележке преградил шедший в казармы эскадрон желтых кирасир и проснувшийся было Алексей помахал им ручкой. Хорошо хоть Лена догадалась перед этим закутать ребенка большим клетчатым платком крест-накрест, и цесаревича приняли за сына работницы с фермы…