Тогда, в Царицыно, они провели чудесный день, гуляли, болтали, потом он осторожно поцеловал её. И ей понравилось. Так что же теперь происходит?

Может быть, все дело в том, что случилось на следующий день? Вряд ли. Тогда это было неприятно, но не более.

Но это для неё не более.

После того, что она услышала из уст Натальи в дамской комнате, слух о том, что та в понедельник грохнулась в обморок прямо в приемной, не произвел на Лору особого впечатления. Ну, вызвали скорую помощь, ну, увезли в больницу. Беременная, скорее всего. Вот и ладно, пусть занимается своим здоровьем, а не лезет в чужие дела.

Но это оказалась не беременность.

Нет, конечно, опухоли бывают разные, а опухоль мозга вообще — страшное дело. Но у Натальи оказалась какая-то особо злокачественная, да ещё и запущенная. И через пять дней уже пришлось организовывать похороны.

Вот так — все считали, что нерадивый веб-дизайнер постоянно жалуется на головную боль, чтобы продолжать валять дурака, а на самом деле…

Лора опять испугалась, хотя голова, вроде бы болела уже меньше.

— Лорочка, ты что тут одна сидишь, и такая бледненькая? — заглянула в столовую Ираида.

Лора сердито поднялась. Вот ещё одна двуличная стерва: «Лорочка», «бледненькая», а сама, небось, готова её с потрохами сожрать. Потому что не её дочурке, флегматичной и ленивой Ирочке, а Лоре досталась должность умершей Анна Петровны.

Затылок опять свело болью, но тут же отпустило.

Коротко глянув на секретаршу директора, девушка проскочила мимо неё в дверь и почти бегом бросилась к лестнице.

Подумать только, всего пару недель назад она была таким счастливым и беззаботным существом, а сейчас? На ходу она смахнула покатившиеся от обиды и досады из глаз слезы — господи, ну почему все настолько изменилось?!

Оставшись одна, Ираида хмыкнула — ну надо же, эта сопливая выпендрежница нацепила цветные контактные линзы. И идут они ей, как корове седло!

***

Мне все равно, не я выбираю.

Я иначе не могу — я дочь змеи, а змеи не выбирают, кого жалить.

И совершенно неинтересно, что потом происходит с ними — движущимися картинками с резкими голосами. Я хочу одного — чтобы им досталась частичка моей последней боли, отчаяния и падения в долгий страшный сон.

Я проснулась, чтобы убивать.

***

Илья мрачно сидел в своем кабинете и играл в гляделки с вуалехвостом. Победа осталась за ним — в кабинет вошла Ираида в алом шелковом костюме, и рыба отвлеклась на яркое цветовое пятно.

— Илья Викторович, почта. Пришел факс из Кемерова, приглашение на выставку в Киев и вот — Никольская для вас передала отчет, — она положила на стол черную кожаную папку и пластиковый скоросшиватель и замерла едва ли не по стойке смирно — образец компетентности и деловитости.

— Спасибо, Ираида Федоровна, — вежливо кивнул Селиванов. — Заявление никто не забрал?

— Нет. Хотя я уговаривала. Но, тем не менее…

— Понятно. Жаль. Придется опять людей искать… Я до обеда посижу, подготовлю черновики писем, их надо будет сегодня отправить.

— Хорошо, Илья Викторович. Кофе вам принести?

— Пожалуй, я сам, — он вздохнул. — Директор не звонил?

— Сегодня ещё нет, но в Ницце сейчас только ранее утро, так что наверняка позвонит чуть позже.

Илья снова вздохнул. Судя по всему, Геннадий собирается торчать на Лазурном берегу до тех пор, пока все сотрудники не отправятся на тот свет или не сбегут из «Альтаира».

— Я могу идти? — вывел его из задумчивости голос секретарши.

— Да, конечно.

Селиванов открыл папку, мельком просмотрел её содержимое и снова закрыл. Вначале — кофе. Крепкий кофе. Ираида такой не делает, щадит его здоровье. А ему сейчас нужен допинг, иначе не выдержать.