За курточку, оставленную в гардеробе клуба, я, кажется, отдала бы сейчас полцарства. И еще всю наличку. Сырость мгновенно облизывает меня ледяным языком, не давая усомниться в реальности происходящего. Какая, мать вашу, иллюзия, если мне в лодыжку впивается острая ветка, а каблук ломается, стоит мне сделать лишь шаг по ковру из мертвой хвои.

Где-то ухает… или не ухает? А вон из той ложбинки, в которой, как в ведьмином котле, зловеще перемешиваются белесые языки тумана, кажется, что-то чвакает. Этот лес как самый худший из моих кошмаров. «В том лесу белесоватые стволы выступали неожиданно из мглы. Из земли за корнем корень выходил, точно руки обитателей могил…» Но почему я оказалась в одном из своих кошмаров? И можно ли от него проснуться? Только мне кажется, что, я не проснусь от него, а напротив, засну в нем навсегда.

Как и почему я сюда попала? Вдруг я вскрикиваю, потому что щеку снова обжигает что-то. А-а! Чертова метка! Ну Ленка! Выберусь из этого гиблого места и убью ее! Это ведь все из-за метки? Неужели такое могло произойти из-за криво накаляканного кругляша? Нет, не хочу, чтобы так было! Хочу домой!

Я обламываю каблук дрожащими руками и, хромая, начинаю осторожно передвигаться по лесу. Надо найти выход отсюда. Может, покричать? Ну, типа: спасите! Но меня останавливает мысль о том, что неизвестно, кто или что придет на крик. И зачем оно придет, если уж на то пошло. Я кожей ощущаю опасность, караулящую меня. Нет, в этом лесу я могу играть только одну роль — роль жертвы.

Судя по ощущениям, я где-то за Уралом. В наших краях не бывает такого пронизывающего холода в это время года. Туман, клочьями наматывающийся на суходол, оседает на моих голых ногах мелкой моросью. Черт! Да я же скоро умру от переохлаждения. И почему меня затянуло сюда без теплой одежды, сумки и мобильника? Нет, надо кричать, несмотря на опасность. Выбора нет.

— Эй! Помогите! Я тут заблудилась! Помогите мне!..

Мой голос жалко срывается. Лес вокруг настороженно замолкает. Даже уханье и чваканье прекратились. Вдруг я слышу ответный крик вдалеке, причем, тоже женский и такой же испуганный.

— Эй! Кто там? Люди! Помогите!

Я радостно вскидываюсь и спешу на зов. Пусть женщина только дождется меня. Даже если она, как и я, заблудилась, вместе же не так страшно, да? Живой человеческий человек в этом проклятом лесу. «Под покровом ярко-огненной листвы великаны жили, карлики и львы. И следы в песке видали рыбаки шестипалой человеческой руки». Нет-нет! Там человек! Одного со мной пола!

— Я иду! Вы где? — отчаянно кричу я, оскальзываясь на мокрой палой листве.

Я успеваю перебраться через поваленное дерево, пачкаю корой руки и платье. И застываю с занесенной над следующим лежащим стволом ногой.

Ответный женский крик вдруг переходит в леденящий душу визг. Ему вторит чье-то рычание. А потом наступает резкая, звенящая до боли в ушах тишина. Холодный ветер проносится по вершинам, и я почти ощущаю, как волосы шевелятся у меня на голове. Ноги слабеют, и я просто сползаю в мокрые заросли. Сижу на корточках и слушаю, как мои зубы в тишине выбивают дробь.

Господи! Что это было? Ее же не могли?..

Я всхлипываю, зажимаю рот руками, потом вскакиваю и начинаю перебираться назад через поваленное дерево, царапая ноги об острые сучки. Бегу, ковыляя в туфлях разной высоты, по лесу в противоположном направлении от того, откуда раздался крик, сменившийся мертвой тишиной. Крадусь от дерева к дереву, ежесекундно оглядываясь и вздрагивая.

Это-то меня и подводит, потому что я спотыкаюсь обо что-то и падаю плашмя на землю. Поднимаюсь вся грязная и мокрая, оборачиваюсь и кричу как ненормальная, забыв об опасности. Забыв обо всем.