— Что это? Где я? — внутри нарастал какой-то сумеречный страх, что со мной произошло что-то странное. Последнее, что я помнила – это кабинка, мерно раскачивающаяся над бездонным глубоким утесом, и настырный Костик, который пытался облапать меня или чего еще хуже в кабинке фуникулера. Черт, а девчонки все знали! Специально укатили вперед, оставив нас вдвоем. В душе проявилось жгучее чувство предательства. Наверно, из-за того, что у меня никогда толком не было друзей, я с быстрой наивностью полностью вверяла свою жизнь незнакомым людям, не умея различать тонкости и грани человеческой натуры.

Но что произошло после? Может меня подобрал кто-то из лесничих? Наверняка, внизу проживало достаточно людей в глуши убогих бедных деревушек. Может, меня обнаружили и отнесли в дом, чтобы потом вызвать скорую? Но почему эта женщина называет меня Мелиссой? Голова тяжело загудела от бесконечных вопросов, на которые мне никто не отвечал.

— Тихо-тихо, девочка! Ты дома. Пока отдыхай и ни о чем не думай. Мне повезло вытащить тебя с того света, думала, ты отдала все жизненные силы мелкому прощелыге! И как ему удалось провести тебя? Разве он стоит твоей жизни?

Странные до ужаса слова. Какие жизненные силы? Это она про Костика что-ли? Женщина выглядела очень взволнованной, даже заметила, как несколько крупных слезинок скатились из-под ее нависших век глаз.

Она намочила маленькую льняную тряпочку в рядом стоящей плошке и приложила заботливо к моему лбу. От влажной тряпицы тоже проникали дурманящие травяные запахи, слабо окутывающие сознание и уводящие его на просторы забывчивого сна. Я снова откинулась на жесткие подушки и повернула голову в сторону окна. Ставни неплотно прикрыты, из пробивающейся щели проникает мягкий струящийся желтоватый свет луны. Слышится мягкий шорох листочков, которые еще больше укачивают меня и уводят своим шелестящим танцем в полудремное состояние. Чуть передвинувшись к окну, ощущаю жуткую боль во всем теле. Кажется, каждая косточка разломилась на мелкие остовы. На руках видны слабые синяки, будто уже сходящие. Как такое возможно? Не понимаю.

Рыжеволосая женщина снова протягивает глубокую ложку уже с новым горячим отваром, от которого слабо тянется вверх легкий дымок, в котором мерцают маленькие крупинки. Как будто звездная пыль мягким потоком расстилается в безбрежном пространстве Вселенной.

Ого, наверное, у меня точно что-то с головой! Все тело изнывает от жуткой ноющей боли, какой-то старый деревянный дом, мелькающая звездная россыпь необычного снадобья… Я отхлебнула из грубо обтесанной ложки и откинулась на постель. В глазах вновь замелькали какие-то точки, вспыхнула быстрая картина падения с жутко опасной высоты, и я отключилась.

Проснулась я уже довольно поздно. Поняла это по широко раскрытым ставням и палящим жарким лучам, проникающим сквозь деревянное окно. Слух наполняли удивительно приятные и успокаивающие звуки лесной глуши. Слышались звонкие разговоры маленьких птичек, негромкий хруст веточек и пробегающих под ними неизвестной живности; неясный шорох грызунов и ползучих тварей; ритмичная трель неизвестного существа, похожая на легкое зазывание ветра. Все вокруг дышало, пело, кишело и занималось кропотливой работой.

В доме было довольно светло — сбоку виднелась еще одна открытая настежь дверь, и оттуда тоже проникал свет полуденного солнца. Я решила внимательнее осмотреть мое жилище: красиво вырезанная из светлого дерева узкая постель стояла в темном углу; с деревянной обивки стен свисали различные мешочки, туго обвязанные тонкой нитью бечевки; у изголовья кровати плотно закреплены бутонами вниз связки каких-то малознакомых растений — мне показалось, что это были чертополох и пижма. С другой стороны невысокой спинки было вырезано в ровный квадрат окно, без всякого стекла, тусклые серые ставни распахнуты настежь. Рядом с кроватью небольшой столик, на котором уместились на чистом полотенце пузатый глиняный кувшин, в котором плескалась по виду обычная вода, а рядом небольшая кружка. Жутко хотелось пить, поэтому я, не раздумывая, налила до краев чашку и жадно набросилась на студеную холодящую воду. Вкус воды разительно отличался от той, к которой я привыкла в условиях города — чувствовалось, что местные набирали воду из родника или вырывали свою скважину.